Вечность в тебе

Я поднимаю взгляд. Я хотел бы это отрицать, хотел бы спросить, откуда она это знает и так ли это очевидно, но молчу.

– Я тебя прекрасно понимаю, – говорит она потом. – Луиза – особенная девушка.

Мне тяжело дышать, потому что грудная клетка сжалась. Сердце бьется быстро и торопливо. И все же я говорю:

– Да, это так.

– Ты сказал Луизе о своих чувствах? – спрашивает Артур.

Я качаю головой.

– А почему? – спрашивает Джулия.

– Потому что она знает, – говорю я. – Должна знать. Иначе почему ушла?

– По-моему, ты ошибаешься, – говорит Артур.

– А я думаю, ты сам не знаешь, о чем говоришь, – отвечаю я.

Джулия отпивает кофе:

– Есть одна пословица, – она задумчиво постукивает указательным пальцем по столешнице. – Точную формулировку я сейчас не вспомню, но суть в том, что там что-то вроде «Когда парень влюблен в девушку, об этом знают все, кроме девушки. А когда девушка влюблена в парня, об этом не знает никто, кроме нее». – Джулия смотрит на меня. – По-моему, Луиза понятия не имеет, что ты к ней чувствуешь. Я бы даже сказала, что она не ожидает, что может понравиться такому парню, как ты.

– И что это должно значить? Такой парень, как я? – спрашиваю я.

– Ну, парень, который нравится девушкам, – говорит она.

– Но я не из таких.

– Ну конечно из таких, – улыбается она. – По крайней мере, если говорить о внешности.

Я встаю и достаю из холодильника бутылку с водой. Не знаю зачем: оттого, что испытываю жажду, или просто этот разговор действует мне на нервы. Я встаю спиной к столу и пью. С каждым глотком углекислый газ жжет мне горло.

Я из тех парней, которые нравятся девушкам? Это так нелепо. Я терпеть не могу большинство женщин. И на то есть причины. Веские причины, о которых я не хочу думать. Так же, как и о ней. Источнике этих причин. Иногда мне кажется, что нет ничего, что не было бы связано с ней каким-либо образом. Как будто она красной нитью проходит через всю мою жизнь. Начало и конец. И, сколько бы раз я ни пытался ее обрубить, у меня не получается. Она попросту не рвется.

Луиза

На часах еще не было и шести утра, когда я начала выбрасывать часть своей жизни в мешки для мусора, однако моя комната по-прежнему выглядит такой же заполненной, как и раньше. Как будто весь этот хлам на полках тайно размножается, едва я отвожу взгляд.

Я и не думала, что у меня так много вещей. Столько бесполезных пылесборников, которые не выполняют никакой цели. Большинство из них даже не вызывают у меня никаких ассоциаций. Я просто когда-то положила эти вещи на определенные места и больше никогда не перемещала. Потому что на самом деле они мне безразличны.

Исключение составляет моя коробка воспоминаний. Но это всего лишь горстка вещей, мелочи, за которые я цепляюсь. Остальное – лишь мусор, который я хранила.

Несколько часов назад мне было трудно все это выбросить: все-таки некоторые из этих вещей были подарками, и в детстве они казались мне прямо-таки замечательными. Но в какой-то момент все вдруг стало очень легко. Как будто сначала мне нужно было научиться. Как будто это вопрос техники.

Наступил вечер, и я сижу на полу. С пиццей с салями и бутылкой Spezi[9]. Большая полка пуста. Я разобрала свою одежду, настольные игры и книги, а затем упаковала все в мешки. Отдам в благотворительную организацию. Не думала, что смогу сделать так много всего за несколько часов. Особенно в одиночку. Руки устали, ноги болят от долгого стояния, к телу липнет пыль, вызывающая зуд на коже – остаток прошлого, который я чуть позже смою в душе, – но чувствую я себя хорошо. Словно стряхнула с себя какую-то лишнюю часть.

Я откусываю от пиццы и глотаю. Желудок урчит, ведь я очень голодна. Пицца вкусная, но не настолько, как та еда, которой меня кормил Джейкоб. К тому же молчать наедине с собой одиноко. А с ним было хорошо.

Делаю глоток Spezi и оглядываю свою комнату. Последние несколько лет оставили тени на стенах, отдаленно напоминающие отпечатки пальцев на полках. Если бы Кристофер был еще жив и находился в одной из своих гипоманиакальных фаз, то сидел бы сейчас рядом со мной, в совершенном возбуждении и отличном настроении, и сказал бы, что все оставляет свой след. Все. Что ничто не проходит мимо нас просто так. Что мы воспринимаем все, пусть даже и не осознаем этого. Что мы остаемся тем же количеством молекул даже после нашей смерти. Что мы становимся чем-то другим, но никуда не исчезаем. Он всегда много и быстро говорил. Иногда, казалось, совершенно бессвязно. Но всегда интересно. И это никогда не было скучно.

Хотелось бы, чтобы он был здесь. Со мной, на этом старом ковре, на котором мы играли вместе еще в детстве.

У меня был крутой старший брат.

Может быть, даже самый лучший.

Вечер воскресенья, 9 апреля

Луиза

Мамы дома не было. Все выходные. Справедливости ради: она не знает, что я здесь. Остается вопрос, вернулась бы она домой, если бы знала, что я тут? Но этого мне не узнать никогда. Хотя в данный момент мне даже на руку, что ее нет. Мне не нужна ее помощь.