Вечность в тебе

Я встаю и иду к нему, после чего он заключает меня в объятия, и я плачу. Я прижимаюсь к нему, положив голову ему на грудь, и левой рукой зарываюсь в его футболку. Правой сжимаю телефон.

Сердце Джейкоба равномерно бьется у меня в висках, и я закрываю глаза. Ветер меняет направление и несет к нам голоса и веселый смех. Джейкоб кладет руку на мою голову. Его руки, словно плащ, полностью окутывающий меня. Какое-то время мы стоим так. Несколько минут.

– Луиза… смотри, вон там, – тихо говорит Джейкоб, и я открываю глаза.

Джейкоб кивает подбородком в сторону озера, и я следую за его взглядом. Там, у берега, по воде плывут восемь сложенных из бумаги корабликов. Один из них отделяется от остальных, медленно приближается к нам и останавливается у ботинка Джейкоба.

Я неподвижно стою и смотрю на маленькую лодку. «Должно быть, это совпадение. Странное, очень маловероятное совпадение». Я наклоняюсь и вынимаю кораблик из воды. Бумага пропиталась водой, но не рвется. «Должно быть, это совпадение. Или нет». Я смотрю на маленькую лодку в своих руках, а потом – в небо. Я знаю, что мой голос сорвется, если я это скажу, но тем не менее шепчу в ночь:

– Спасибо, Кристофер.

Голос срывается, и я плачу. Я счастлива и в то же время печальна. Потеряна и спасена. Но не одинока.

Джейкоб проводит большим пальцем по тыльной стороне моей руки. Далеко не все люди получают возможность попрощаться с кем-то таким образом. У меня такая возможность была.

– Пойдем, – говорю я.

– Хорошо, – отзывается Джейкоб, и в слабом свете я различаю бесчисленные крошечные волоски, которые прилипают к его лицу, как маленькие темные иголки. Должно быть, это произошло в ванной, когда он уткнулся лицом в изгиб моей шеи. Словно я оставила на нем свой след.

Мы с Джейкобом возвращаемся к остальным, и постепенно музыка становится громче. Жизнь продолжается.

В идеальном мире мой брат был бы все еще жив. И пусть в этом его больше нет, но кажется, что он всегда будет где-то рядом.

Потому что я никогда его не забуду.

Пять месяцев спустя, вторник, 31 октября, día de muerto

Джейкоб

Музыка громкая, и взгляды других посетителей выражают возмущение. Могила Кристофера представляет из себя море цветов. Всех оттенков. С крупными и мелкими цветками. Это красочный беспорядок. Словно дикий луг, который особенно удался природе.

Мать Луизы покачивается в такт «Waiting For A Song» Дэна Ауэрбаха и втыкает в землю длинные свечи. Минг помогает ей. В Берлине как раз осенние каникулы, и она провела здесь всю неделю. Мать Луизы достает из полиэтиленового пакета вторую пачку свечей и протягивает несколько Минг. Это не погребальные свечи. Они слишком яркие и слишком большие. Почти как факелы. Когда все готово, могила Кристофера выглядит как гигантский торт ко дню рождения.

Мы с Артуром заказали в Мексике разноцветные черепа. И пластиковую фигурку гваделупской богоматери. Она изображена в платье и венке из роз на голове. Все это пришло позавчера. Кроме товара и квитанции в пакете лежала еще и открытка. На лицевой стороне обложки была напечатана мексиканская пословица на английском: They tried to bury us. They didn’t know we were seeds[33]. Это отличная фраза. Она уже не выходит у меня из головы. Может, оттого, что она такая упрямая и дерзкая. Когда люди подобны семенам, они не поддаются. Даже если их похоронить. Ничто не может их остановить. Потому что независимо от того, что происходит, они каким-то образом пробиваются обратно на поверхность. Они выживают. Они не сдаются. Луиза – такой человек. Упрямая, умная, несокрушимая.

Я смотрю на нее. Она стоит на коленях рядом с могилой брата, и черная земля прилипает к ее пальцам. Того же оттенка, что и ее глаза. Как уголь.

Перед тем как поехать сюда, я снова побрил ей голову. Теперь она круглая и практически голая. Провокационно и в то же время ранимо.

Она рассказала мне, что именно тогда, утром, в день похорон Кристофера, она вдруг импульсивно решилась на это. Что это было короткое замыкание. Как сжечь за собой мосты. Что она даже не раздумывала. Она просто сделала это. Оглядываясь назад признаю: в этом есть смысл.

Голова без волос – это код, который другие переводят автоматически. Чаще всего это не свободное решение, а рак, опухоль, военная операция. Раньше головы брили солдатам. Для единообразия. Волосы сбривали заключенным в концлагерях. Точно так же, как в Средние века – ведьмам. Это был еще один способ лишить их достоинства.

Когда волосы снова отрастают, такое ощущение, что прошлое порастает не травой, а волосами. Как знак того, что что-то было преодолено, что с чем-то покончено. И в какой-то момент кажется, что с внешним миром никогда ничего не происходило. Как будто ничего и не было.

В первый раз это не было для Луизы сознательным решением. Это было отчаянное желание начать все сначала. Желание чего-то другого. И вот что получилось.