Вечность в тебе

Мама входит в комнату. Она улыбается. А потом начинает танцевать. Свободно и беззаботно. Так же, как тогда – Кристофер. С широко раскинутыми руками и выражением лица, будто она не от мира сего. Я смотрю, как она танцует, вижу, как она отпускает себя, и позволяю себе заразиться. Песня течет сквозь меня. Голос певца, гитары, басы, барабаны. Я – эта песня. Я – мой брат. А потом я танцую. Танцую так, как никогда не танцевала. И дело не в красоте танца, не в том, чтобы кому-то понравиться или угодить, – важен момент. Слова Кристофера всплывают в моих мыслях и снова гаснут. Как и он сам. Я вижу его улыбку. И смех. Я вижу, как он сидит в своей гребной лодке, на самом верху на небе, почти на другой стороне. И я танцую.

В одной из записных книжек Кристофера я нашла слово «тарантизм». Этот термин – производное от названия паука тарантула, и обозначает психическое заболевание, вызванное укусом насекомого, нередко сопровождаемое неконтролируемым желанием танцевать. Современная интерпретация этого термина такова: преодоление меланхолии с помощью танцев. Может быть, это как раз то, чем мы сейчас занимаемся. Может быть, это наш способ попрощаться. Или мы просто живем.

Затем начинается любимая часть Кристофера. Гитары ускоряются, певец поет громче, и мы приближаемся к кульминации. И танцуем. Мы с мамой, в бывшей комнате Кристофера.

Суббота, 3 июня, 21:03, день рождения Артура

Луиза

Мы с Джейкобом в ванной, и я наблюдаю за ним в зеркало: он так сконцентрирован, что мне приходится сдерживать смех. Во время тренировок по боксу он выглядит так же.

– По-моему, тебе следует действовать немного быстрее, – говорю я, стараясь перекричать гудение машинки. – Скоро уже девять.

– Это займет столько времени, сколько потребуется, – стоически отвечает Джейкоб, снова подносит машинку для длинных волос к моей голове и выбривает еще одну полосу. Бесчисленные крошечные осколки волос сыпятся в раковину. Как темные опилки. Джейкоб осторожно двигает мою голову взад-вперед, наклоняет ее, осматривает со всех сторон, чтобы не пропустить ни одного места. Этот момент до странности интимный. Мы в квартире одни, его рука у меня на шее, я в нижнем белье, а он – в боксерах.

То, что он бреет мне голову, – это что-то особенное и в то же время совершенно тривиальное. Что-то обыденное, чего не позволишь делать каждому. Такая близость, которую разделяешь только с несколькими людьми. Или всего с одним. Я делаю это с ним.

Джейкоб нежно касается моей щеки. И всего остального сразу. На всех уровнях. Не могу представить, чтобы можно было сблизиться еще больше. Что есть большее, чем это. Чем он и я. И то, что нас связывает. Я смотрю на его угловатое лицо, на его сосредоточенный взгляд, на темные, почти черные глаза, на то, как он морщит лоб и задумчиво поджимает губы. У него самое красивое лицо. Лицо, на которое я могла бы смотреть часами. Иногда я делаю это, пока он еще спит. С большинством людей он носит маску, но со мной – нет. Со мной он настоящий.

Джейкоб выключает машинку, откладывает ее и еще раз внимательно осматривает мою голову со всех возможных сторон.

– Думаю, получилось хорошо, – говорит он, находя мой взгляд в зеркале. – Как тебе?

Я как раз хочу ответить, но тут звонит его телефон. Когда он видит номер, выражение в его глазах на долю секунды меняется от расслабленного к взволнованному. Этого звонка он ждет уже несколько дней.

– Давай, – говорю я, – отвечай.

– Хорошо, – он ненадолго прикрывает глаза, делает глубокий вдох и отвечает на звонок.

– Джейкоб Беккер… нет, совсем нет… конечно… хорошо… – он ходит взад и вперед по ванной, как хищник в клетке. – Да, в любом случае… да, понятно.

Интересно, что ему понятно. Воздух в ванной словно пар. Теплый, несвежий и еще влажный от душа. Я чувствую тонкую пленку пота на своей коже и открываю окно. Ветер не очень прохладный, но, по крайней мере, дует.

Джейкоб выходит в коридор, пока я собираю сбритые волоски из раковины туалетной бумагой. А когда выбрасываю влажный комок в мусорное ведро рядом с унитазом, до меня доходит. «Окно открыто». Я открыла его. И ничего страшного не случилось. Я не выпрыгнула.

Камень холодит мои ладони, и я смотрю вниз. На каменные плиты рядом с уродливым фонтаном. Мое сердце начинает биться быстрее. И все.

– Получилось! – говорит Джейкоб, и я оборачиваюсь. – У меня получилось!

Он ошеломлен и счастлив. И растерян. Все сразу.

– Тебя взяли? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Я начинаю в среду.

Джейкоб

Луиза запрыгивает на меня. Она радуется, как будто речь идет о ней, как будто это ее хорошая новость. Я заключаю Луизу в объятия, а потом закрываю глаза. Ее сердце бьется глухо и быстро. У нее прохладные руки, и ее смех пронзает меня.