Вечный колокол

Каждый найденный просчет чуть не подбрасывал его с постели, он пытался вскочить, но валился обратно на перину, зажимая зубами стоны, чтобы не разбудить Дану, которая прилегла в его спальне. И оттого, что он не может встать и пройтись по горнице, выйти из дома и глотнуть морозного воздуха, становилось еще муторней и отвратительней на душе.

А просчетов с каждым часом Млад находил все больше, и постепенно ему стало казаться, что они ложатся ему на грудь и жгут, жгут ее белым пламенем, и пламя это много горячей обычного огня… К утру ни о чем, кроме как о белом пламени, он думать больше не мог: полузабытье затуманило голову, и огненный меч бил в грудь, по рукам, мелькал перед глазами - Млад с ужасом ждал следующего удара, и дожидался, содрогаясь от боли, а меч взлетал снова - карающий, казнящий меч. И от стонов молнии загорались в голове, и гром катался меж висков, а голова металась по подушке…

- Младик… - Дана провела прохладной ладонью по лицу. - Младик… Я тебя перевяжу, и сразу будет легче.

Он распахнул глаза - ее рука отрезвила немного. Над ним стояли Ширяй с Добробоем, заспанные, в исподнем; Дана сидела рядом, и на глазах ее блестели слезы.

Три судейских пристава явились в дом перед обедом - Дана еще не вернулась с лекции. Млад спал, и сны его в этот миг никак нельзя было назвать хорошими.

- Что вам надо здесь? - не очень-то учтиво спросил Ширяй, выйдя навстречу гостям.

- Ветров Млад нам нужен, - так же нелюбезно ответили ему гости, намереваясь пройти в дом, - по-хозяйски, не снимая сапог и шапок.

- Эй, куда? - Ширяй загородил им дорогу, и Добробой, возившийся у печки, пришел ему на помощь.

- С дороги, мелкота, - прошипел один из приставов, надеясь отпихнуть Ширяя в сторону, но здорового Добробоя с места сдвинуть было не так-то просто - он прикрыл плечом Ширяя и сжал кулаки.

- Ребята, - попробовал остановить их Млад, - погодите…

Его слабого голоса никто не услышал: когда пристав схватил Добробоя за плечо, тот, недолго думая, врезал «гостю» кулаком в подбородок, да так, что тот отлетел обратно к двери и едва не упал. Двое других с усмешками отступили, презрительно измеряя взглядом шаманят.

- Добробой! - рявкнул Млад с лавки. - Обалдел?

- Значит, приставов судейских в дом не пускают… - тот, что получил по зубам, выпрямился и потрогал рукой подбородок, - так и доложим. Пошли, ребята…

- И катитесь! - сплюнул Ширяй.

- Ширяй! - Млад попытался подняться, но тут же упал обратно на подушку.

На его счастье, дверь распахнулась, и в дом вошла запыхавшаяся Дана.

- Стойте, стойте! - она раскинула руки, загораживая выход. - Все в порядке. Проходите обратно.

- Поздно, - рассмеялся ей в лицо пристав, - сопротивление оказано! Я за этот удар с суда не меньше гривны получу!

- Я говорю - обратно проходи, - Дана пальцем указала приставу на лавку. - Гривну он получит! Вести себя надо по-людски, тогда по морде бить не будут.

Как ни странно, гости послушались ее и даже несколько смешались.

- Вот Ветров Млад, перед вами, - Дана указала на лавку, - приставную грамоту давайте и убирайтесь.

- Зачитать положено, при свидетелях, - буркнул пристав.

- Читай, - Дана пожала плечами.

Тот достал из-за пазухи бумажный свиток, сломал печать и развернул, придвигая грамоту к лицу.

- Вдова Лосева Мирослава Мария Горисветова обвиняет Ветрова Млада Мстиславича в том, что он повинен в смерти ее малолетнего сына… хм… Михаила… Михаила? - пристав вопросительно глянул на Дану, и та кивнула головой. - И по сему делу суд новгородских докладчиков по прошению старосты Славянского конца приказывает ректору Сычёвского университета выдать Ветрова Млада Мстиславича суду в срок не позднее двух недель с момента оглашения этой грамоты. Если же оный выдан суду в оговоренный срок не будет, то Сычёвский университет должен уплатить суду новгородских докладчиков десять гривен за укрывательство преступника. Подписи читать?

- Читай, читай, - кивнула Дана.

Млад спросонья не сразу понял, что означает эта грамота. Он никогда не слышал этих имен, Лосевой Мирославы-Марии не знал, а Михаила знал только одного - огненного духа, который едва не убил его третьего дня… Только когда пристав дошел до имени Черноты Свиблова, в голову стукнула мысль: Михаил - это же Миша, Миша! Он же называл свое имя в тот день, когда Млад забрал его из дома! Наверное, это Мишина мать - вдова Лосева? И она считает, что Млад виновен в смерти ее сына?

Да, наверное, так и есть… но… Млад закусил губу и хотел закрыть лицо руками: это невозможно, несправедливо… Да, он виноват, на самом деле виноват, но его вина к суду докладчиков не имеет никакого отношения. Такое нельзя смешивать, это неправильно… В таком случае, отец Константин виновен в смерти мальчика ничуть не меньше!

Дана выхватила грамоту из рук пристава, когда тот закончил перечислять подписи и неуверенно посмотрел по сторонам, а когда дверь за гостями закрылась, крепко хлопнула Добробоя по затылку:

- Ты что, не видел, кто к тебе пришел?

- А чё он Ширяя толкал? Чё он меня хватал? Пришли тут, как к себе домой! - проворчал виновато Добробой.