Вечный путь (СИ)

В одном месте холодный отблеск металла привлек его внимание. Он нагнулся, разбросал в стороны обугленные куски шифера и поднял хромированный револьвер с черной изогнутой рукоятью — тот самый, что еще сутки назад висел на поясе капрала Сильвии Логит. Морган тщательно осмотрел оружие, обтер подолом рубашки, очистил от сажи и пыли с благоговейной улыбкой на лице. Револьвер не пострадал при взрыве. Ствол восемь дюймов с калибром как у духового ружья. Сверху вентилируемая планка, снизу пенал для стержня экстрактора. Защелка барабана в задней части рамки. Прицел регулируется винтами в двух плоскостях. Щечки рукоятки выполнены из ударопрочного полимера с анатомическим рифлением. Не дерево, конечно, но и так сойдет.

В темном мозгу Пилигрима что-то сложилось, как будто зубья двух идеально подогнанных шестеренок зацепились друг за друга и начали вращаться. Он откинул барабан, убедился, что все шесть патронов на месте и медленно опустил револьвер в пустую кобуру на поясе. Оружие вошло в промасленный кожаный чехол как пама в маму. Пилигрим, тихонько насвистывая, отправился дальше. Вскоре он добрался до места, где изгородь была повалена и смята. Две свежие колеи от гусениц вездехода уходили вглубь пустыни. На его лице снова расцвела улыбка неисправимого оптимиста, привыкшего радоваться жизни. Но пустые черные глаза при этом не смеялись.

Чуть правее и сзади к Моргану подкрадывалась кочевница. Кожа с правой стороны ее лица свисала клочьями, оголив скулу и подрагивающие сосуды. Одежда порвалась и закоптилась, левую руку покрывали красные волдыри, неестественно вывернутая нога волочилась по песку. Но желтые глаза горели безрассудной жаждой убийства. Пилигрим даже не повернул головы, хотя ощутил присутствие ходока прежде, чем сам был замечен и мог прочитать каждую ее мысль с той же легкостью, с какой образованный человек читает газетную передовицу за утренним кофе.

Только что найденный револьвер так и остался в кобуре на поясе. В будущем ему найдется достойное применение. Когда дикарка подошла вплотную и вскинула короткое копье, ее убило обширное кровоизлияние в мозг. Она рухнула к ногам Моргана, не издав ни звука, с перекошенным ртом и наполненными кровью склерами. Черный Пилигрим остался к этому безучастным. Он продолжал с улыбкой смотреть на северо-восток, туда, где след проехавшего транспортера исчезал в сумраке ночной пустыни.

Он рассмеялся — звонко и по-детски беспечно, подставив лицо ночному ветру. Его ждала новая ответственная миссия, возможно самая важная за всю его бесконечную жизнь. Он жил, чтобы служить порядку. Во вселенной все должно находится в строгом соответствии. Вселенная не терпит избыточности или пустоты. Если где-то появляется провал, он неизбежно будет заполнен, а если в каком-то месте обнаружится уродливая коряга посреди идеально-вспаханного поля, всегда найдутся подходящие кирка и лопата. В обязанности Моргана Флойда Гаррисона входило корчевать пни. Окружающий его мир обречен и на всех парах мчится к своему неизбежному финалу. На то, чтобы выполнить работу, осталось совсем мало времени.

Морган приложил руку к голове и услышал внутри голоса Троих. Он не понимал их истиной природы и даже не знал, насколько они реальны, но каждому из них он дал подходящее имя. Первый — Змей, сосредоточие древней мудрости и вместе с тем лжи и искушения. Второй когда-то звался Иудой — навеки проклятый. Изменник. Третий не имел имени, и в этом заключался свой потаенный смысл. Лик Третьего черен, тверд и непроницаем, как глаза самого Моргана. Третий олицетворяет Смерть.

Вечный человек поправил на плече ремешок видавшей виды походной сумки и не оглядываясь зашагал в темноту, по следу, оставленному вездеходом.

Рассвет застал Линн в кресле водителя. Пепельный рассвет подкрался незаметно. Заря спряталась в тусклом мареве, повисшем в глубине пустыни. Сторожевой кряж уже показался вдали — темная полоска над северным горизонтом, похожая на отдаленный фронт грозовых облаков. Но до него оставалось не менее сорока часов ходу.

К утру Линн настолько измучилась, что временами засыпала прямо за штурвалом. Почти сутки на ногах вымотали ее до предела. По счастью, вездеход не отличался маневренностью, а для того, чтобы изменить курс, требовалось приложить немалые усилия. Даже лишившись управления на несколько минут, машина продолжала катиться на северо-восток со скоростью около двадцати миль в час, взрыхляя гусеницами сыпучую поверхность пустыни.