Вечный странник, или Падение Константинополя

В тот миг, когда мы видим ее впервые, она сидит прямо, слегка склонив голову к левому плечу, а обе ее ладони лежат на собачьей голове, украшающей правую ручку кресла. Ее рассеянный взгляд устремлен к причалу, — похоже, она ждет припозднившегося посетителя. Лицо открыто, и нужно сразу отметить, что, презирая обычай, который вынуждал ее сестер-византиек носить покрывала повсюду, кроме собственных покоев, Ирина постоянно подчеркивала его презренность, отметая его полностью. Она не боялась, что солнце испортит ей цвет лица, и владела искусством скромно и сдержанно двигаться среди мужчин, которые, со своей стороны, привыкли скрывать изумление и восхищение под маской уважительной невозмутимости.

Фигура княжны, высокая, стройная, с совершенными округлостями, скрыта под облачением строго классического толка. Внешняя его часть состоит из двух частей — платья из тонкой белой шерсти, а поверх него — накидки из той же ткани того же цвета, прикрепленной к облегающей кокетке из телесного шелка, богато расшитой пурпурной нитью. Красный шнур свободного плетения обвивает ее тело под самой грудью, и оттуда ее одеяние, если она встает, ниспадает до самой земли, а сзади образуется шлейф. Накидка начинается у самого плеча, спадая вдоль рук и по бокам, наподобие длинного нестачного рукава, — длиной она примерно до середины тела. С помощью кокетки создатель этого наряда сумел, присборив ткань, обозначить на ней нужные складки — их мало, но выражены они очень четко. При движении шлейф придает той части платья, что расположена ниже пояса, нужные очертания.

Волосы княжны, оттенком напоминающие золото, собраны в греческую прическу: благодаря их густоте узел кажется необычайно крупным, потребовалось две ленты розового шелка, чтобы удерживать его на месте.

Теперь мы добрались до самой сложной части описания. Читателю, наделенному острым воображением, достаточно будет сказать, что лицо княжны Ирины, каким оно предстало ему в то утро, отличалось правильностью черт, брови — две тонких дуги, нос мягко очерченный, глаза — фиалковые, почти черные, рот маленький, с глубоко посаженными уголками и алыми губами, щеки и лоб — именно таковы, какими должны быть по законам красоты. Из этого возникает образ несказанной миловидности, и, возможно, на этом нам следовало бы остановиться и предоставить фантазии дописывать картину. Однако здесь следует проявить терпение, ибо нам недостаточно изобразить лицо недюжинной красоты, нам нужно нарисовать портрет женщины, которая и поныне живет в истории как образец ума, одухотворенности и обаяния, таких, что мужчины — правители и завоеватели, — увидев ее, падали ниц. А значит, нам придется продолжить рассказ, но какими словами описать цвет ее лица — столь естественное ее свойство, что жилки на висках выглядят прозрачными тенями на снегу, а румянец на ланитах подобен розам в росе? Что можем мы сделать, кроме как отметить, что глаза ее полны свежести и здоровья, как у выросшего в холе и неге ребенка; зубы отличаются безупречной правильностью, белизной молока и блеском жемчуга; уши — маленькие, изящной формы, розово-белые, вроде раковин, которые лишь вчера вымыло волной на берег? Что добавить? Ах да! Руки ее обнажены от самого плеча, они длинны и округлы, как подобает женским рукам, запястья гибки, а ладони вылеплены столь изящно, что нас пугает сама мысль о том, что им придется выполнять какую-либо иную работу, кроме плетения цветочных венков и игры на арфе. Посадка головы свидетельствует о благородстве происхождения и утонченности мыслей и чувств, о гордости и смелости — такой посадки не достичь искусственными усилиями, она доступна только тем, кому, помимо головы, самой по себе безупречной, дарована еще и длинная стройная шея, при этом округлая, гибкая, грациозная, а также плечи, изобразить которые отчается любой, кроме мастера, который нашел совершенство формы и цвета в лилеях Богоматери. Помимо этого, мы видим, как в движении, так и в покое, полную гармонию корпуса, членов, головы и лица — она всегда присутствует в позе и манерах прекрасных женщин, наделенных богатством души.

Княжна все еще не отводила глаз от простиравшегося перед ней водного пространства и от стремительной игры света на его поверхности, когда к причалу подошла лодка с единственным гребцом и высадила пассажира. Сразу же стало ясно: это не тот, кого ждала княжна. Она бросила на новоприбывшего быстрый взгляд и, убедившись в том, что это незнакомец, решительно ей неинтересный, вновь обратила свой взор на гладь залива. Он же, опустив что-то в руку гребца, повернулся и зашагал к воротам, а оттуда и ко дворцу.

Через некоторое время слуга, чей почтенный вид плохо сочетался с копьем со стальным наконечником, которое он держал в руке, медленно проковылял по плитам портика, ведя за собой посетителя. Ирина прикоснулась к узлу золотистых волос на затылке, проверяя, не выбились ли из него пряди, встала, разгладила складки на платье и накидке и приготовилась к встрече.