Ведьма по имени Ева

Женщина в зеркале на мгновение прикрыла пылающие глаза, потом снова открыла их, и Франческа не просто увидела, она почувствовала каждой клеточкой своего тела, своего сознания, как на нее надвигается темнота. В комнате больше не было света. Его не было на улице. Темнота была серая, словно все вокруг заволокло непонятно откуда взявшимся туманом. А голос в соседней комнате продолжал монотонно бубнить пугающие, ненавистные слова:

Манящая лиловая рука

Окаменела неподвижно.

Шептали мне уста издалека

Молитву сатаны чуть слышно…

И Франческа увидела эту руку… Женщина из зеркала протягивала к ней руку. Франческа хотела отстраниться, но не могла даже шевельнуться. Ее тело словно окаменело… И вдруг боль прошла. Отпустила. Франческа облегченно засмеялась: тихо, еле-еле слышно, потому что сил у нее совсем не было. А женщина из зеркала что-то зашептала. Франческа прислушалась. Потом улыбка ее стала исчезать, словно таять. В конце концов на лице появилось выражение бессмысленное и пустое. Хриплым, слабым шепотом она стала повторять слова, которые подсказывало ей зеркало:

– Тринадцать окон. Тринадцать дверей. Тринадцать комнат. Тринадцать детей. – А потом: – Шестой этап – три. Шестой этап – два. Шестой этап – раз.

В следующее мгновение она закрыла глаза, запрокинула голову и ужасно закричала.

***

Ева стояла возле окна одной из комнат на втором этаже. Она видела, как в окне напротив Франческа заметалась словно сумасшедшая. Она слышала ее жуткий, разнесшийся по округе крик. Она заметила как Франческа, словно подкошенная, упала на пол.

Прошло не больше тридцати секунд, как в комнате дома напротив открылись двери и появилось два человека: синьор Пеллегрино и синьора Ди Анджело. Они взволнованно склонились над Франческой. А еще пять секунд спустя к окну подошел синьор Пеллегрино – солнечные лучи осветили его белесые волосы. Два окна находились на приличном расстоянии друг от друга, но Ева увидела, что бледно-голубые глаза смотрят прямо на нее – пытаясь заглянуть в ее глаза. Ева с нежностью улыбнулась синьору Пеллегрино и задернула шторы.

***

Комментатор гонки Гран-при Италии не скрывал своего ликования и своих эмоций:

– И первым финиширует… ДА!!! Он выигрывает эту гонку! Фабио Росси делает невозможное и выигрывает шестой этап подряд! Вы когда-нибудь такое видели! Вы видели, на какой скорости он мчал к победе?! Какое хладнокровие! Какое филигранное мастерство проявил этот гонщик на самых опасных обгонах! Черт возьми, а ведь этот парень преодолел свой проклятый роковой этап! Теперь ему предстоит долго и утомительно принимать поздравления. Но мы с вами верим, что уж с этим-то он как-нибудь справится. Страшно сглазить, но, по-моему, все идет к чемпионству…

– Зачем ты сделала с ней это?

Ева оглянулась: он стоял внизу, возле террасы, и смотрел на нее строго, как учитель на провинившегося ученика. Он все больше удивлял ее.

– Сначала ты скажи: Пеллегрино или все-таки Пилигрим?

– Это не имеет значения. Смысл один. Называй, как хочешь. Ты не ответила. Зачем ты сделала это с ней?

Ева тоже посмотрела на него строго: как на ученика, который вздумал немного поиграть в учителя, пока сам учитель вышел из класса.

– Затем, что она чуть не убила его. А он должен был остаться живым. Я обещала ему.

В лице Пилигрима мелькнула растерянность.

– Не понимаю тебя.

Теперь удивилась Ева.

– Неужели, действительно не понимаешь? Неужели, есть что-то, чего ты не знаешь, Пилигрим?

Он молча ждал. По его лицу было понятно, что он представления не имеет, о чем она говорит.

Ева почувствовала легкое превосходство. Это принесло ей удовольствие. Но она не улыбалась.

– Она приговорила своего мужа к смерти. Не смотри на меня так, это правда. Она слишком часто в последнее время представляла себе, как его машина попадает в аварию, и из нее вытаскивают мертвое тело ее мужа. Она думала об этом так часто, что в конце концов поверила в то, что именно так и будет.

Пилигрим озадаченно качнул головой, все еще не веря или не понимая.

– Помнишь того бродягу, которого съела акула? – с издевкой в голосе поинтересовалась Ева. – То есть того, которого съели собаки?

Пилигрим поморщился: ее шутки казались ему кощунственными. Ева знала, что такими они, конечно, и были. Но совершенно ничего не могла с собой поделать. У нее было такое ощущение… азарт на грани куража… Хотя, нет. Куража не было. Но был азарт – как будто она победила вместе с ним, с Фабио. Это было невероятно сильное ощущение – ощущение могущества. Пусть это могущество длится несколько секунд. Пусть в сравнении с целой жизнью это лишь иллюзия. Но оно того стоит – стоит, чтобы в него поверить.

Пилигрим терпеливо ждал, когда Ева насладится своими ощущениями. Она наконец опустила на него глаза.