Ведьма по имени Ева

– Франческа, – вдруг тихо позвала она, привлекая к своим глазам глаза другой женщины; ее голос был мягкий, плавный, уверенный. Этот голос напоминал то ли шелест листвы на деревьях, то ли змеиный шепот: – Вам не нужно завтра смотреть гонки. Вам не нужно сегодня никуда ехать. Вам нужно остаться здесь. Вам так будет спокойнее. Поверьте мне…

Когда вернулись мальчики и синьора Мария, Франческа уже ушла. Она поднялась наверх, в спальню, потому что ей нужно было отдохнуть.

Синьора Мария немного удивилась, что ее дочь решила остаться, но обеспокоенным голосом поделилась с Евой, что так даже лучше.

– Она сама не своя в последнее время. Пусть отдохнет.

Синьора Мария вдруг радостно заулыбалась и всплеснула руками.

– Ева, я хочу познакомить вас с одним молодым человеком. Мы с мальчиками только что встретили его. Он остановится в моем доме. Моя сестра Реджина прислала мне письмо и просила, чтобы я приняла его как гостя. Она очень хорошо о нем отозвалась, и я теперь понимаю почему – на редкость приятный молодой человек.

Она смотрела на кого-то, стоящего за спиной Евы. Ева поднялась с кресла, чтобы познакомиться с гостем синьоры Ди Анджело, обернулась… Ее бровь удивленно приподнялась, но в целом выражение лица не изменилось.

– Познакомьтесь, Ева, – произнесла синьора Мария. – Этого юношу зовут Пеллегрино.

– Очень приятно, – сказала Ева, склонив голову чуть набок, будто изучала незнакомого ей человека.

Светлые волосы, бледно-голубые глаза, тонкие черты лица, в одной руке – небольшой чемоданчик, в другой – записная книжка в кожаном переплете. Длинного черного пера не было, но Ева была уверена, что оно где-то здесь – спрятано. Возможно, в чемодане.

– Мне тоже очень приятно познакомиться, – отозвался Пеллегрино. – Синьора Мария сказала, что вы буквально на днях поселились по соседству. В таком случае, думаю, мы с вами будем часто видеться.

– Даже не сомневаюсь, – с улыбкой ответила Ева, отметив его прекрасный итальянский. Она даже почувствовала себя уязвленной – в отличие от нее, у него не было совершенно никакого акцента.

– Синьор Пеллегрино, – радушным голосом произнесла синьора Мария, – вы можете выбрать любую комнату, какая вам больше понравится.

Молодой человек кивнул в знак благодарности.

– Вашему гостю будет не просто выбрать из двенадцати комнат одну, – сказала Ева, не отрывая взгляда от юноши. Он прекрасно понимал, какой смысл она вложила в цифру двенадцать.

– А разве я говорила вам, что в моем доме двенадцать комнат? – беззаботно улыбнулась старая синьора. – Надо же! А я и не помню.

***

Синьора Мария была совершенно очарована своим гостем. Он был немного странным и, хотя прекрасно говорил по-итальянски, словно родился и вырос где-нибудь на севере Италии, она, тем не менее, почувствовала, что он чужестранец. Впрочем, как ни старалась, она не могла определить, откуда он приехал и кто он по национальности: немец, француз, скандинав или американец. Никакими, теми или иными, характерными для определенной нации чертами он не обладал. Но, несмотря ни на что, она сразу определила, что человек он хороший.

С самого утра они много беседовали. Он рассказывал ей о людях, которых встречал, а она жадно слушала. Иногда это были очень мрачные истории, но синьора Мария не удивлялась: в жизни часто случаются ужасные истории, тут уж ничего не поделаешь.

– Признайтесь, Пеллегрино, – спросила пожилая дама, с хитрецой во взгляде покосившись на юношу. – Вы сочиняете стихи?

– С чего вы решили?

– Такие утонченные натуры, как вы, часто пишут стихи, – пояснила синьора Мария.

Пеллегрино чуть заметно качнул головой и улыбнулся.

– Нет, синьора, я не сочиняю стихи. Я только собираю их.

– Как это?

– Иногда я встречаю людей, которые дарят мне свои стихи. Это какие-то отрывки их жизни; нечто такое, что оставило в их судьбе болезненный след. А стихи – что-то вроде краткой исповеди. Исповедь души.

– Исповедь души, – зачарованно произнесла синьора Мария и тут же попросила: – Почитайте мне что-нибудь, Пеллегрино. Я уже так давно не слышала стихов.

Пеллегрино поколебался.

– Эти стихи не всегда приятны, синьора Мария. Исповедь – это не слова о прекрасном. Скорее, наоборот.

Синьора немного помолчала в нерешительности, словно размышляя, а потом сказала:

– Почитайте.

***

В соседней комнате Франческа стояла перед зеркалом и расчесывала свои длинные темные волосы. У нее было очень странное чувство. Она отчетливо помнила, что сегодня гонки. Она знала, что с минуты на минуту Фабио сядет в кабину своей гоночной машины и помчится по трассе – вот-вот.