Ведьма в шоколаде

— Тогда, может, завтра? Я зайду, когда вы закончите работу. Поужинаем, выпьем и обсудим перспективы.

Ах, вот оно что — Уиллторн хотел переманить меня на работу. Странно, но почему-то настроение немного испортилось.

— Боюсь, Сара была права. Я не смогу в ближайший год на вас работать.

— Да что такое, в сущности, год? — рассмеялся мужчина. — Сущая ерунда, если есть желание. Не отказывайте мне, Дейзи, прошу. Пока что я хочу лишь приятно провести время в компании очаровательной девушки.

— Очаровательная девушка совсем не против.

Впервые в жизни я разговаривала со взрослым мужчиной с позиции не студентки и не представительницы рода Гринвильд. Надо сказать, было в этом что-то захватывающее — улыбаться, ловить на себе заинтересованный взгляд, чувствовать неприкрытую симпатию. Люди подходили, в основном брали шоколад к шампанскому и орехи, а Уиллторн все не отходил и с аппетитом жевал несуразный кекс. И такая благодарность теплилась во мне в этот момент, что я не могла оторвать от мужчины взгляда. А потому не сразу заметила, как к нам снова вернулся Дрэвис.

— Ты свободна, — уже более миролюбиво сказал он.

Мне показалось, что я ослышалась.

— Прошу прощения?

— Можешь идти домой, другие девушки справятся и с десертами.

— А…

— Кексик, не спорь! — отрезал он. — Это приказ как работодателя.

В глазах Уиллторна совершенно явственно промелькнуло сожаление. Но ведь он все равно пригласил меня на ужин, а оставаться в компании Сары и Дрэвиса, да еще и за столом, совершенно не хотелось. Так что я довольно быстро собралась — и только меня и видели!

Солнце уже село, но его последние лучи еще слабо освещали улицы. К счастью, мой путь не предполагал темных переулков и отдаленных кварталов. Я медленно шла по центру, и отчего-то настроение было хорошее. Вспоминался разговор с Уиллторном. Как и положено девичьим, мысли летели вперед, представляя все, вплоть до имен общих детей.

Хотя нет, детей, пожалуй, рано. Сначала хочется насладиться свиданиями, комплиментами и в кои-то веки встречей, на которой меня не жаждут придушить.

Незаметно для самой себя я спустилась к уже ставшей родной улочке. До лавки оставалось минуты две пешком, и я уже предвкушала, как расскажу Крину о занятном знакомстве, выпью мятного чая и улягусь спать. Но что-то вдруг заставило меня остановиться и посмотреть влево, туда, где совсем недавно я заглядывала в окна заколоченной лавки.

В сгущающихся сумерках было страшно. Темные окна манили и одновременно пугали, я нервно сглотнула и аккуратно подошла поближе. Заглядывать в окна не решилась, причем не столько из-за боязни, что меня снова уложат носом в землю, сколько из-за страха перед темной неизвестностью. Казалось, на улице кроме меня никого не было.

В доме вдруг что-то с глухим стуком упало. Я отпрянула и рванула прочь, кляня себя за любопытство. Может, не так уж и не правы горожане, ибо неуемная жажда совать нос в чужие дела — типичное качество темных ведьм.

Шла и уговаривала себя: да мало ли что могло упасть в пустом доме! Кто знает, почему магазин закрыли? Переехали, решили сделать ремонт, закрылись на время отпуска. Прогорели, наконец! Но все же я была рада, что убралась и не стала проверять, что же там бумкнуло.

А мироздание меж тем явно наказывало меня за какие-то неведомые проступки. Ибо у дверей лавки я с неудовольствием обнаружила шляпника. Мужчина спал, привалившись к холодному камню. И что привело его сюда?

И вот даже не обойти — ногами весь проход перегородил.

— Гражданин шляпник! — звонко возмутилась на всю улицу. — Вы почему у дверей честных ведьм ночуете?

Нет, и все же шуток они не понимали. Мужчина резко очнулся, подскочил и испуганно заозирался. А увидев меня, поклонился.

— Доброго вечера, госпожа ведьма-с! Как ваше здоровьице?

— Не жалуюсь, спасибо. Что привело вас в такой час к моей лавке? Снова жена пилит?

— Нет-нет-нет! — Шляпник так затряс головой, что чуть шляпу не потерял. — Все совсем, совсе-ем наоборот!

— В смысле?

Впору было заподозрить неладное.

— Ох, госпожа ведьма, а можно мне… назад все вернуть?

— В смысле?!

Мужчина потупился и покраснел.

— Вы понимаете… она раньше была такая… пилит, ругает, а заботится. Приходишь — ужин на столе, детки умытые, бантики надели. Чисто в доме. А сейчас…

— А что сейчас? — от нетерпения я притопнула ножкой. — Она же вас не пилит!

— Не пилит. И не готовит. И не убирает. Сидит себе, поет, на птичек смотрит. Можно мне как-то… обратно?

— Нельзя! — отрезала я.

В ответ на растерянный взгляд пояснила:

— А сами виноваты! Она, может, себя нашла. Отдыхает! Вы вообще о жене-то подумали? И ужин вам приготовить, и детей умыть, бантик на веник нацепить и еще небось встречать в неглиже? А взамен что? Зелье от сварливости, подумаешь! Вы бы хоть раз с цветами пришли. Ужин похвалили! Детей сами искупали да в цирк сводили! Нет, вы, главное, посмотрите — сами налаживать отношения с женой не хотят, все им зелья подавай. Человек она, человек! И нельзя его сделать другим. Хотели зелье от сварливости? Вот, пожалуйста — чтобы вас не пилить, она перестала раздражаться. А приготовьте для нее что-нибудь?