Ведьмин жребий (СИ)

Внезапно ее осенило. Она может вырваться, освободиться от оков и убежать, ничего не боясь. Левый поворот, два вправо, снова три левых, по лестнице наверх. Кайн не сможет ее остановить. Ее никто не остановит, а если попытается — то сильно об этом пожалеет. Она вызвала в памяти волчью жажду, запах теплой крови, чувство добычи, замирающей на зубах. Она пробовала снова и снова, мысленно изменяла свой облик, думая, что это поможет. Ничего не происходило. Может, это было возможно только в ночное время, а снаружи стоял день, или эти стены, как экзалторские мешки, блокировали ее силу, но бодрствовала лишь человеческая часть Летиции, волчица же спала мертвым сном. Тем не менее, отчаяние чуть отступило, ее дыхание выровнялось, а сердце перестало биться так, словно вот-вот выскочит из груди. Она могла попробовать позже.

Пытка страхом, тьмой и тишиной не уступала физической расправе. Точно так же иногда преступников лишали сна, светя им в лицо и грубо расталкивая, как только они впадали в дрему. Летиции стало ясно, о чем говорил Кайн. Ей хотелось слышать чей-то голос — любого, кто станет ее слушать. Пусть даже он будет принадлежать мучителю и убийце, усадившему ее в это кресло.

Но Кайн не приходил, и она плыла в утлой лодчонке по бесконечной черной реке, ее исцарапанные руки сжимали весло, хотя в действительности Летиция не умела грести. Здесь же она искусно управляла лодкой, огибая повороты, и держалась точно посредине реки, чтобы не сесть на мель. Пейзаж был неизменным: ветви деревьев низко нависали над водой, сквозь темные кроны пробивался слабый свет, на поверхности воды двигалась живая паутина теней. Временами на илистом дне зажигались звезды, и тогда Летиция, движимая непреодолимой силой, перегибалась через борт и соскальзывала вниз, в зовущие объятья темноты. Над головой смыкалась вода. Мгновение беспамятства — и время возвращало ее назад. Вот она снова держит весло, совершая медленные, равномерные гребки… Она плыла, а затем падала.

Кайн с ней поздоровался. Летиция поняла это по тону его голоса, слов она не разобрала. Его изящные руки потянулись к крючкам на пластине и сняли наглазник. Свет был приглушенным, Кайн предусмотрительно оставил фонарь за спиной и теперь стоял на одном колене, будто рыцарь перед своей дамой. На его лице отразилось некое подобие сострадания — а может ей, побывавшей в кольце вечности, всего лишь это показалось.

— Так не может продолжаться.

Рукавом он обтер ей лицо. Ткань камзола была теплой и мягкой.

— Что ты собираешься со мной делать?

— Это очень просто, — ответил Кайн. — Основное назначение этого кресла — разрушение. Капля за каплей оно будет высасывать из тебя колдовскую силу. Долго это длиться не будет, ты быстро иссякнешь, и тогда оно примется за то, что осталось — стремления, желания, чувства. Ты знаешь, из чего состоит душа? Что дает человеку крылья?

— Любовь? — хрипло спросила она.

Кайн рассмеялся.

— Способность мечтать, — произнес он. — Тот, кто этого не может, становится пустышкой. Ему остается лишь восхищаться окружающим миром, смутно сознавая, что его разум не в состоянии создать ничего подобного. Для них все внове. Красиво — вот что они говорят. Это единственное слово, запечатлевшееся в их памяти.

У нее не было сил на негодование.

— Вот как ты поступил с остальными?

— Ты меня обвиняешь? Но они сами летели на свет — я всего лишь стал огнем, превратившим их в пепел. За одну ночь здесь побывало семь ведьм. С ними я расправился быстро, но с тобой не буду торопиться. Сама посуди, мы с Ланном почти друзья, ведь так? — Кайн жестко, холодно улыбнулся. — Я дам ему шанс. — Из его зеленых глаз на Летицию смотрел зверь, тот самый, которого она так страшилась. — Это не больно, Тиша. Если ты хотела спросить.

— Как ты… — Она не договорила.

— Ты размышляла вслух, хотя и не помнишь этого. — Он заговорил вкрадчивым, мягким голосом, думая, что подражает Ланну: — Все нормально. Доверься мне. Я здесь, чтобы защитить тебя, защитить тебя от всего. Будь моей, Тиша.

Ее сердце болезненно сжалось. Летиция с трудом произнесла:

— Он никогда такого не говорил.

— Но мог сказать. — Кайн провел рукой по ее волосам, медленно и нежно. — Мужчины созданы для войны, женщинам на роду написано рожать детей и поддерживать в доме порядок. Вы, ведьмы, не можете ни того, ни другого. Если женщиной нельзя обладать — на кой черт она нужна? Но Богиня дала им силу. Она сочла это разумным.

— Она сама женщина. Зачем ей одаривать мужчин?

Кайн скорчил недовольную гримасу.

— Твои слова — кощунство. Она нечто большее; совершенство, которого никто из нас не в силах достичь. Я заключаю души в сосуды, но их поглощение не дает результата. Отбирая у ведьм все, я ничего не получаю взамен. — Он тяжело вздохнул. — Темное искусство не цветет во мне.

— Смирись.

— Нет. Посмотри на меня. — Кайн стиснул пальцами ее голые плечи. — Разве я недостоин быть богом?

Летиция ответила презрительной улыбкой.

— Слишком высоко метишь. Зачем тебе Ланн?