Ведьмина неделя

Они поговорили о стихах, о футболе, о велосипедах, о болонке сторожа и о садике мисс Ходж. В результате мисс Ходж села на велосипед и уехала с мыслью о том, что Чарлз Морган — прелестное дитя, стоит лишь познакомиться с ним поближе. Тем более стоит взять назад все обвинения против него. Учитель, напомнила она себе, всегда должен стремиться получше узнать учеников.

Чарлз испустил долгий вздох облегчения и опять побрел прочь, ссутулившись под бременем новой вины. Когда он добрался до класса, оказалось, что все уже покончили с уроками и собираются идти на спевку хора. Класс остался целиком в распоряжении Чарлза, если не считать Нэн Пилигрим, которая тоже припозднилась. Само собой, они не сказали друг другу ни слова, но работа у них обоих, конечно, не шла. Нэн печально размышляла о том, что, вот будь она действительно ведьмой, как Дульсинея Уилкс, она бы не обращала внимания на всяких там! Чарлз думал о мистере Уэнтворте.

Сначала птицы на музыке, теперь вот мистер Уэнтворт! То, что его не заметил тот старшеклассник, не считается: этого никто не видел. Больше всего Чарлза пугало то, что колдовать у него получается случайно, у всех на глазах. Вот если бы удалось с этим справиться, у него еще была бы надежда на спасение! Мисс Ходж обеспечит ему алиби в деле мистера Уэнтворта — надо только быть с ней поучтивее. Но вот как перестать колдовать?!

— Ну и денек был, — сказала Нэн, собирая тетради. — Хорошо, что он наконец-то кончился.

Чарлз уставился на нее: она-то откуда знает? Он тоже собрал тетради и вышел. У него были причины бояться, что для него этот день совсем даже не кончился. Он слышал, что инквизиторы обычно заявляются ночью. Вот и за ним они придут, как только обнаружится, что мистер Уэнтворт исчез. Умываясь на ночь, Чарлз продолжал думать о мистере Уэнтворте. Вообще-то, мистер Уэнтворт ему, скорее, нравился, и Чарлзу было его ужасно жалко. Чарлз решил, что для того, чтобы не сделать ничего подобного с другими людьми, например с мистером Крестли, стоит как следует подумать о том, каково гореть на костре. Наверное, это очень больно.

«Гореть больно, — твердил он про себя, раздеваясь. — Гореть больно». Забираясь в постель, он весь дрожал — и вовсе не от холода длинной спартанской[5] спальни.

Через несколько кроватей от него опять били Брайана Уэнтворта. Брайан скорчился на постели, прикрыв голову руками, а Саймон Силверсон и его свита лупили его подушками. При этом они, конечно, гоготали, но экзекуция была не просто развлечением.

— Подлиза! — кричали они. — Выскочка! До этого дня Чарлз радовался, что оказался в этой спальне, а не в соседней, как Нирупам, — там царствовал Дэн Смит и его приятели из второго «икс» и второго «зет». Теперь он стал думать, как бы незаметно выскользнуть из спальни и переночевать в игровой комнате для малышей… Вопли Брайана — а Брайан всегда вопил, когда его били, — сплетались с печальными размышлениями Чарлза и напоминали ему, что он сделал с отцом Брайана. Это было так мучительно, что Чарлз едва не вылез из постели и не принялся тоже лупить Брайана, просто чтобы дать выход своим чувствам. Но тут он понял, за что, собственно, Брайана бьют. Мистер Брубек предложил Брайану спеть соло на школьном концерте, а Брайан опрометчиво согласился. Хотя все знали, что петь соло — привилегия Саймона!

Получалось, что бить Брайана — значит подлизываться к Саймону… Этого Чарлз делать не собирался. Он снова погрузился в свои тягостные думы. Исчезновение мистера Уэнтворта, по всей видимости, скрыть не удастся. Но можно твердо надеяться — никто не заметит, что это сделал Чарлз. Остается только выдумать надежный способ перестать колдовать… «Гореть больно».

Чарлз вскочил с постели. Он снял очки, висевшие на спинке кровати, нацепил их на нос и направился в эпицентр подушечной бури.

— Можно мне свечку на пять минут? — громко спросил он у Саймона.

Разумеется, Саймон был старшим по спальне. Он перестал колошматить Брайана и принял официальный вид.

— Свечи только для крайних случаев. Тебе зачем?

— Дашь — увидишь, — ответил Чарлз. Саймон замялся, раздираемый любопытством и всегдашним нежеланием давать кому бы то ни было что бы то ни было.

— Сначала скажи, зачем она тебе, — приказал он. — Не могу же я дать тебе свечу просто так!

— Ничего я тебе не скажу, — устало отозвался Чарлз. — Дай свечку.

Саймон еще немного подумал. Долгий опыт общения с Чарлзом Морганом подсказывал ему: если Чарлз говорит, что не скажет, ничто не заставит его нарушить молчание — ни подушки, ни дыба. Его одолевало любопытство… На это Чарлз и рассчитывал.

— Но если я дам тебе свечу, — резонно возразил Саймон, — я нарушу правила. За риск мне потребуется компенсация.

Чарлз ожидал чего-то подобного.

— Ну и что тебе надо? — спросил Чарлз. Саймон ласково улыбнулся: интересно, насколько сильно Чарлзу нужна эта свеча?

— Карманные деньги до конца семестра, — сказал он. — Ну?

— Нет, — отрезал Чарлз и повернулся к кровати.

Саймон снова взялся за подушку.

— Ну и пожалуйста, — фыркнул он. — Это мое последнее слово.