Век моды

Он никогда не отрекался от Англии, но его чувства к стране, которая его приняла, были несравненно глубже. Люди иногда его упрекали, что своим делом он помогал наращивать промышленность Франции, в частности в Лионе. На это отец отвечал: «Но как я мог помочь промышленности? Я всем обязан Франции. Она дала мне возможность выразить себя, всячески способствовала моим успехам в работе, она была всем для меня. Мне кажется честным, когда я выражаю свою благодарность тем, что делаю все в моей власти, чтобы способствовать ее процветанию».

Миссис Джеймс Браун-Поттер в роли Джульетты в костюме от Ворта, ок. 1895 года

Как я ранее упоминал, Ворт всегда отказывался использовать ткани, изготовленные не во Франции, и проводил энергичную кампанию против англомании, которая до сих пор распространена во Франции. Считалось, что это повальное увлечение английской модой и тканями возникло во время Реставрации. Это было тогда, когда политические эмигранты, в том числе Людовик XVIII, Карл X и Луи Филипп, после изгнания вернулись во Францию. Лично я полагаю, что одержимость во Франции английскими вещами началась раньше, скажем, во времена Людовика XVI. По меньшей мере, можно судить по надписям на некоторых гравюрах того периода, таких как «Полонез по-английски», «Левит по-английски» и так далее. Кроме того, на картинах Джошуа Рейнолдса[133] и Гейнсборо[134] можно заметить, что английский стиль был в большой чести во времена Марии Антуанетты. Таким образом, я убежден, что англомания охватила Францию задолго до Реставрации. Как бы то ни было, Ворт, несомненно, победил эту тенденцию, убедив тех, кто все еще был верен традициям Луи Филиппа, отказаться от влияния королевы Виктории, которая была диктатором моды в Лондоне, и снова передать «кубок» моды Парижу.

Во время войны 1870 года отец вел себя так же, как самые безупречные граждане Франции. Он не завербовался в армию, но заботился о раненых, посвятив этому свои средства и сердце.

Мисс Кейт Брайс в костюме а-ля Веласкес, заказанном по телеграмме и созданном за 24 часа

Отец был крайне суеверен и приписывал чрезмерное значение пустяковым, казалось бы, событиям. Как многие англичане, он слепо верил во влияние Луны на состояние дел и всегда был убежден, что если видел молодой месяц через окно, занавеску или сквозь облака, то должен обязательно столкнуться со сложностями в магазине, вплоть до следующего новолуния. Но если он видел нарождавшийся месяц в его первой четверти совсем ничем не загороженный, был так же твердо уверен: его ожидает большой успех и благополучие весь этот лунный месяц. Не мне судить или объяснять такую суеверность. В Англии это очень распространено, и, без сомнения, отец усвоил это еще в раннем детстве.

Между прочим, вера в предзнаменования удержала его от одной из самых удачных сделок, которые можно было вообразить, – это покупка здания, где располагалась фирма Ворта, на рю де ля Пэ. Он никогда не позволил бы нам купить его из страха, что это может изменить удачу и подвергнуть риску успех. Дважды в его жизни владельцы здания выступали с предложением купить его, и оба раза отец отказывался.

И поскольку его воля и желания были для нас святы, мы никогда не спорили и не оказывали никакого давления, чтобы переубедить его и купить это здание. Так что до этого дня, после более половины века, что мы занимали дом № 7 на рю де ла Пэ, он не является собственностью Ворта.

Другим проявлением сильного суеверия со стороны отца был его страх перед десятым марта. Его друг герцог де Морни умер в этот день, и по мере того, как возраст моего отца увеличивался, он боялся этой даты все больше. Каждый раз, когда он чем-нибудь легко заболевал в начале месяца, всегда очень беспокоился, пока роковое число не проходило. В этом суеверии было что-то пророческое, потому что именно десятого марта Ворт умер.

В 1895 году он вернулся с юга Франции, из Ниццы и Монте-Карло, после приятного и спокойного отдыха. Вскоре после его приезда в Сюрен, в субботу, он взял своих внуков и повел их в театр на спектакль «Наполеон» в театр «Порт сен Мартен». Он простудился и во вторник, когда пришел в магазин, сказал мне: «Я сегодня плохо себя чувствую и не смогу заниматься делами. Я думаю, день отдыха мне не повредит». Остаток дня он провел лежа, но когда вернулся вечером домой, заверил меня, что будет снова на ногах в четверг.

Мадам де Жеанзе в платье для презентаций от Ворта, ок. 1910 года

Вечером следующего дня, в среду, я пришел, чтобы посмотреть, как он, и нашел весь дом в волнении. Доктор был в доме и сказал мне, что отец сильно болен, в его легких застой и болезнь, по-видимому, распространяется очень быстро. Это вызывает у него некоторое опасение. Было сделано все возможное, но болезнь отца осложнилась старым и очень серьезным диабетом. Ему становилось все хуже, он дожил до следующего воскресенья, до рокового числа 10 марта, когда и умер.

Чарльз Фредерик Ворт на миниатюре, исполненной незадолго до его смерти в 1895 году