Вексель Судьбы. Книга 1 (СИ)

— Уважаемый, эй! Уважаемый, вы меня слышите? Если вы мусульманин, я заклинаю вас… заклинаю Аллахом, который… да, всемилостив. Я вас очень прошу доехать со мой до Голицыно и вернутся назад. Там в беде человек. Я заплачу не три, а пять тысяч. Если нужно шесть, заплачу столько, сколько скажете. Я точно заплачу. Но денег с собой у меня сейчас нет. Если мне не верите — высадите меня где-нибудь на «Минке», только не увечьте и не убивайте. Я вас не обманываю. Я заплачу обязательно. Только довезите. Деньги будут!

— А я что тебе — на убийцу похож? — немедленно с явной обидой в голосе ответил шофёр.

— Ну что вы! Просто я там уже был…. вблизи того света… Был совсем недавно, и не хочу возвращаться. Понимаете?

— Понимаю, — ответил кавказец. — Вы, русские, очень боитесь, что мы вас захватим, заберём вашу землю, понимаешь, убьём — а вы ведь сами себя убиваете! Не жалеете себя, не уважаете. Что, разве я не прав?

— Прав, но только частично. Ты ещё многого о нас не знаешь. Ну да ладно, не будем сейчас об этом…. Спасибо тебе, брат, что везёшь!

— Тебе спасибо….

Вскоре они свернули с шоссе и оказались на привокзальной площади. Ещё только въезжая на площадь, Борис увидел, как от едва освещённого пятачка перед зданием голицынского вокзала метнулась к ним навстречу тонкая, почти воздушная тень. Через несколько мгновений Мария, не отряхнув с соболиного воротника крупные капли ночного дождя и источая едва различимый старый аромат духов, была уже рядом с ним в машине.

— Боренька, спаситель! Успел! А меня уже два мента высматривали, представляешь? А что с тобой, дружок? От тебя несёт, словно из бочки, я такого не припомню. Что-то случилось?

— Успокойся, Маша. Со мной — ничего не случилось. А пью как раз из-за того что ничего не происходит. Ну, об этом после. Я тебя три месяца не видел. Что с тобой?

Сестра вздохнула и едва заметно улыбнулась.

— Сбежала я.

— Как сбежала? Тебя кто-то держал? Почему я ничего не знаю?

— А как, ты думаешь, я бы тебе всё рассказала? Ведь меня к батарее не приковывали. Зайцева знаешь? Я теперь этой сволочи триста тысяч должна.

— Триста тысяч чего? — с осторожностью поинтересовался Борис.

— Долларов, конечно же, не рублей.

— Ты что? Как такое могло случиться? Это они тебе должны были платить, а не ты им. Что произошло?

Вопрос, заданный Борисом, был во многом риторическим, поскольку он вчерне знал и понимал истоки случившегося с его сестрой несчастья. Мария неплохо пела, и минувшей осенью она воспользовалась предложением одного агентства, пообещавшего «раскрутить» её на эстраде, радио и телевидении. Выступления, в которые она вложила неимоверные усилия, прошли без особого результата, но всё бы ничего, если бы хозяин агентства по фамилии Зайцев не заявил, что он банкрот и что потраченные на «раскрутку» Марии деньги «приняли на себя» его друзья, оказавшиеся самыми натуральными бандитами. Хорошо одетыми, пахнущими дорогими одеколонами, посещающими лучшие московские рестораны и ночные клубы, но — однозначно бандитами. Бандитами они являлись не потому, что черпали свое состояние из каких-то мутных источников, связанных с наркотиками, нелегальной торговлей землёй, гостиницами или автозаправками, а по причине своей принципиальной неготовности понимать положение и учитывать точку зрения талантов и профессионалов, которым выпало несчастье с ними работать. Марию поразило и та лёгкость, с которой её новый хозяин, некто Влад Устюгов с очевидным прозвищем Утюг, обратил все неопределённые моменты и тонкости её договора с Зайцевым исключительно себе на пользу.

«Ну и что, что у тебя какое-то там сопрано! — с предельным цинизмом объяснил он ей однажды. — Таких, как ты — пол-России: все бабы желают петь и купаться в славе. Мне же на голос насрать, главное — деньги. И если мы вложили в тебя наши деньги, то ты их нам должна отбить с хорошими дивидендами. И только потом будешь своими сопранами распоряжаться. Да и то, если мы тебя отпустим».

Борис несколько раз лично пересекался с Зайцевым и имел определённое представление об Устюгове. Связь частного продюсера и светского интеллектуала с этим угрюмым и косным человеком, который, казалось, только и знает, что разъезжает по своим разбросанным по Московской и Смоленской областям «бизнесам» и от того, наверное, принципиально не моет от грязи внедорожник, представлялась необъяснимой и фантасмагоричной.

— А что, выходит, Зайцев действительно разорился? — переспросил он сестру. — А если и разорился, то зачем же сразу к этим уродам побежал?

— А к кому ему ещё было бежать? Он всегда крутил уродские деньги, считался у них одной из «прачечных». А когда эти деньги потерял или украл, то сказал, что это всё из-за меня, и сразу же нарисовались нереальные суммы. Но он ещё не самый больший урод, ведь мог запросто нарисовать и миллион, если вспомнить провальный концерт в «Роснефти».

— Сволочь. Пристрелил бы его, — процедил Борис. — А ты знаешь, Маш, я ведь его действительно прикончу!

— Не возражаю, только не ори об этом при свидетелях, — Мария кивнула в сторону водителя.