Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ)

– В Суханово, когда мы делили камеру, я понял, что ему палец в рот не клади. Он один раз бежал из СССР после войны, он может исчезнуть и сейчас. Стоит отъехать полсотни километров от Новосибирска, как начинается глухая тайга. Навыки выживания у него отличные, он коммандо. Он водил за нос гестапо, притворяясь солдатом вермахта, он растворялся среди беглых нацистов. У него за плечами четверть века работы в разведке…  – на лубянских курсах им приводили в пример некоторые операции мистера Холланда, не называя, впрочем, его имени. Саша было открыл рот, но решил дождаться перерыва:

– В конце концов, на совещании не все свои. Не стоит местным работникам о таком слышать…  – в кабинет вкатили тележку с чаем и бутербродами, он поднялся. Саша понял, что не знает оперативного псевдонима или звания Падре:

– Неудобно называть его кличкой, но что делать…  – отведя офицера в сторону, он откашлялся:

– Товарищ…  – коллега улыбнулся:

– Товарищ Лаврецкий. У вас есть какое-то предложение, товарищ Матвеев…  – Саша кивнул:

– Да. Надо вызвать сюда товарища Котов для руководства операцией. Товарищ Котов опытный чекист, он учился у Феликса Эдмундовича. Он сможет найти этого 880…  – Саша ткнул в пришпиленное к карте фото беглеца. Лицо товарища Лаврецкого замкнулось:

– Руководство…  – он помахал пальцем над головой, – считает, что участие товарища Котова в операции нецелесообразно…  – Падре не предполагал, что у Скорпиона есть свой канал связи с осужденным:

– Эйтингон сидит на закрытой даче, его звонки прослушиваются. Почты он никакой не получает. Но береженого Бог бережет, как говорится…  – на здешний телефон товарища Матвеева, в обкомовском загородном комплексе, тоже ставили прослушку:

– Посмотрим, где на самом деле лежит лояльность парня…  – хмыкнул Падре. Налив себе чаю, он повторил:

– Нецелесообразно. Вы меня поняли, товарищ Матвеев…  – Саша вытянулся:

– Так точно, товарищ Лаврецкий. Но я могу быть полезен, два года назад я много времени провел с 880…  – офицер повел рукой:

– Не стоит смешивать операции. Ваша забота Моцарт и Викинг. Завтра прилетает генерал Журавлев, начинается конференция физиков. Занимайтесь своими делами, товарищ Матвеев…  – Саша дисциплинированно отозвался:

– Конечно, товарищ Лаврецкий…  – он бросил взгляд на черный телефон:

– Я не могу поступать в обход указаний руководства. Они правы, каждый должен отвечать за свой участок работы…  – Саша подумал, что 880 может обретаться среди отирающихся по вокзалам инвалидов:

– Он знает русский язык, пусть и с акцентом. Ему будет легко найти приют…  – записав себе это в блокнот, Саша налил себе чая.

Серебристый кругляш с профилем Ленина, подскочив, вернулся в заскорузлую ладонь. Пальцы с каемкой грязи под обломанными ногтями повертели рубль:

– У нас не в Мавзолее, не залежишься…  – очередь, сгрудившаяся у еще закрытого винно-водочного отдела гастронома на углу Октябрьской и улицы Революции, загоготала. Мокрый снег летел на вывеску здания Горводоканала, напротив, сыпал на укрытые кепками и вытертыми треухами головы. Магазин работал, но водку продавали только с десяти утра.

Через немытые окна, с пирамидами трехлитровых банок сока и рыбных консервов, виднелись кумачовые лозунги над пустыми прилавками мясного отдела. Между схемами разрубки туш повесили два плаката: «Труженики СССР приветствуют XXII съезд партии!» и «Вперед, к победе коммунизма!». Несмотря на унылые витрины, в отдел змеилась длинная очередь. С утра, до открытия гастронома, среди скопившихся у входа домохозяек прошел слушок, что в магазин завезли свинину. Мужик в ватнике, спрятав рубль, оскалил щербатые зубы:

– Борьба с алкоголизмом идет успешно, товарищи! Ликвидирована первая стадия, то есть закуска…  – притаптывающие ногами, ежащиеся от холодного ветра, мужчины оживились:

– Давай, Иваныч! Давай про общагу в Мавзолее…  – стоящий в очереди инвалид, в большом ему, сером пальто, в поношенных сапогах, тоже улыбнулся, обнажив пеньки зубов. Завсегдатаи винного отдела никогда раньше не видели немого, одноглазого мужика, однако он, ловко объясняясь на пальцах, быстро нашел себе собутыльников, отдав рубль Иванычу и его приятелю:

– На три флакона хватит, – одобрительно сказал Иваныч, – консервы тоже возьмем…  – он похлопал себя по карману ватника:

– Нож у меня при себе, найдем укромный подъезд…  – он угостил инвалида «Беломором»:

– Звать тебя как, немтырь…  – обветренные, подбитые губы зашевелились. Иваныч обрадовался:

– Тезки, значит. Я тоже Ваня…  – мужики шептались об усиленных нарядах милиции в районе. Говорили, что опасного сумасшедшего, сбежавшего вчера из трешки, пока не нашли:

– Зять мой считает, что он далеко отсюда, – заявил кто-то в очереди, – мы вчера выпивали после его наряда. Они вокзал патрулировали, но убийца не дурак, он не пойдет на вокзал…  – зять говорившего служил в милиции:

– Он в тайгу подался…  – мужчина шмыгнул простуженным носом, – говорят он…  – мужик понизил голос, его соседи дружно выматерились:

– Врешь…  – он помотал головой: