Великая английская революция в портретах ее деятелей

Однако помимо столкновения двух принципиально отличных тактик на войне в конфликте Кромвеля с Манчестером важную роль играли вопросы церковного устройства Англии. Дело в том, что в июне 1643 г. парламентским ордонансом было созвано Собрание богословов — синод, на который приглашена была делегация шотландских клириков. На нем было решено, что управление церковью посредством епископов и архиепископов должно быть отменено. Взамен его большинство склонялось к введению пресвитерианского управления (по образцу шотландского), требовавшего в свою очередь строгого единообразия. Однако окончательное решение было по настоянию индепендентов передано парламенту. Победа Кромвеля при Марстон-Муре, с одной стороны, и поражение Эссекса — с другой, резко усилили влияние индепендентов в парламенте и в армии. В результате Комитет обеих палат парламента распорядился, «принимая во внимание различие мнений членов собрания (богословов) по вопросу о церковном управлении… пытаться найти способ, каким образом те, кто не может во всех вещах подчиниться общему правилу, которое будет установлено, могут быть терпимы в своих отклонениях сообразно слову (божьему)». Не будем обманываться — в этом столкновении между сторонниками строгого церковного единообразия и сторонниками, признающими за верующим право на отклонение от него (за ним вдалеке маячила легализация принципа свободы совести!), проявилась снова-таки не только религиозная, но и социально-политическая проблема: терпеть ли в армии во имя ее единства и революционного энтузиазма заведомых противников единообразия в делах веры, так называемых «сектантов», т. е. главным образом представителей тех низов, само обладание оружием которыми приводило в содрогание лордов маноров в деревне и толстосумов в городе. Кромвель же, как мы помним, был готов не только закрывать глаза на религиозные убеждения своих солдат, если только они не щадили себя на войне с королем, более того, он предпочитал, как мы видели преданного делу «сектанта» бездарному джентльмену. Именно на этом основании и с целью представить Кромвеля едва ли не «врагом знати» Манчестер передавал будто бы им сказанные слова: он надеется «дожить до того времени, чтобы никогда больше не увидеть знатного в Англии», что он больше всего расположен к тем, кто «не любит лордов».

Нас не должно удивлять то обстоятельство, что «умеренные» в лагере парламента не без умысла истолковывали вынужденную военными обстоятельствами политику Кромвеля как политику, продиктованную его религиозными убеждениями, а его «терпимость» к социально «опасным» сектантам — как исходящую от него угрозу существованию знати. На самом же деле, как уже отмечалось, Кромвель, по его собственному признанию, не только считал себя джентльменом по рождению, но и, как показало время, разделял предубеждения этого сословия. От противников-пресвитериан его в действительности отличали не только более гибкий ум, но и дальновидность, он отчетливо сознавал, что в ходе гражданской войны именно с целью сохранения столь лелеемого его сословием мирского порядка следует одержать над королем решительную военную победу, иначе его абсолютистские притязания не сломить. Средство же для достижения этой цели он усмотрел в том, чтобы строить армию не на сословных принципах, а на принципах бессословных, на самоотверженности и даровитости воинов.

Характерным примером этой политики может служить вторичное вмешательство Кромвеля в судьбу Джона Лильберна, хотя и являвшегося младшим сыном джентльмена, но занимавшего радикальные позиции в вопросах церковного и государственного устройства. Узнав, что граф Манчестер грозит ему повешением за то, что в нарушение приказа он «самовольно» занял роялистский замок, Кромвель выступил в его защиту так же, как он защищал изгнанного из армии генералом Крауфордом подполковника только за то, что тот отказывался признать принудительный характер пресвитерианской ортодоксии. Именно эту политику развязывания инициативы «простонародья» ему не могли простить пресвитериане.

Так, еще в начале 1641 г., когда в парламенте готовился билль «О корнях и ветвях» (об уничтожении института епископата), сэр Джон Стрэнждуэйс предупреждал: «Если мы введем равенство в церкви, мы должны будем прийти к равенству в государстве». Той же по сути тактики в войне, что и граф Манчестер, сознательно придерживался и граф Эссекс, командовавший парламентской армией на юге страны. «Потомки, — заявил он в парламенте, — будут говорить, что для того, чтобы освободить их от ига короля, их подчинили игу простого народа». И чтобы этого не случилось, он обещал впредь «посвятить свою жизнь» усмирению его «дерзости».

Итак, к концу 1644 г. у генерала Кромвеля — победителя при Марстон-Муре — накопилось много фактов, свидетельствовавших о том, что занимавшие командные посты в армии пресвитериане, и в частности граф Манчестер, принципиально не желают довести войну до победы, так как считают для себя «невыгодным» «чрезмерно унизить короля».