Великая Ордалия (ЛП)

Сорвил сделал все возможное, чтобы не обращать внимания на сборище мелких тварей. Трое путешественников поднимались, преодолевали уклон, хотя скорее могло показаться, что их несет поток голов, плеч и заплечных мешков, выхваченных светом Сервы из ожившей тьмы. Они шли мимо столпов, стоявших возле дороги. Казалось, что они сложены не из камня, а из мыла, настолько неясными и расплывчатыми сделались вырезанные на них фигуры. Единственной общей чертой их всех, кроме размера, был изображенный под капителью лик, превращенный веками в какое-то подобие рыбы и обращенный, по мнению Сорвила, в сторону юга, вне зависимости от того, куда поворачивала дорога.

– Если люди обожествляют места, нелюди почитают дороги, – пояснила Серва, заметив его удивленный взгляд. – Летняя лестница когда-то была их храмом.

Король-верующий посмотрел на нее, затем взглянул на верхушку колонны, мимо которой Серва проходила в толпе, – на аиста, бледного и изящного на фоне бесконечной ночной пустоты. Страх не позволил его взгляду задержаться надолго.

– Пройти по этой дороге значило очиститься, – продолжила она, меряя взглядом представшую перед ними горную стену, – очиститься от всего, что может испачкать собою глубины.

Он поежился, вновь обратив внимание на телесное уродство эмвама.

Так, в сопровождении отпрысков выродившегося племени, они достигли наконец Киррю-нола, легендарного Высшего Яруса Иштеребинта. Гора к этому времени поглотила Гвоздь Небес. Отгородившись ладонью от зажженного Сервой света, Сорвил едва мог различить что-либо еще, кроме разящей тьмы. Он кое-как распознавал чудовищные лики, висящие на такой высоте, от которой ломило шею, и другие, подобные украшавшим столпы вдоль дороги Процессий и взиравшие по диагонали на юг. Он скорее угадывал, чем видел циклопические тела под ними. Тишина, одновременно тревожная и почтительная, легла на эмвама. Они начали вертеть головами, бросая лихорадочные взгляды на, как решил Сорвил, утробу ворот. Обветшавшая Летняя лестница приготовила его к здешней разрухе. Однако даже медленное, тяжелое, продолжительное приближение, даже всепоглощающая тьма не могли притупить его чувства, во всей остроте воспринимавшие масштаб этого чудовищного уродства.

Какое место.

Дрожь началась как щекотка, скорее в дыхании, чем в теле, однако за несколько ударов сердца она проняла его до костей. Обхватив себя руками, он стиснул зубы, чтобы они не стучали.

– Представь себе наших древних пращуров, – сказала Серва. Ее лицо выглядело странно в столкновении света и теней. – Представь себе, как они штурмовали эту Обитель с хрупкими бронзовыми мечами и кожаными щитами в руках.

Он непонимающе посмотрел на нее.

– Многие считают, что нелюди просто так пали перед племенами людей… – пояснила она, взирая на окружающие высоты. Ее лицо омывала чистота таинственного света, – …и подставили под их мечи свои горла.

Узнавая подобные факты, он приходил в еще большее волнение. Они не уменьшали его невежество.

– Да окажется наше племя столь же удачливым, – пробормотал Моэнгхус. Возвышавшийся над эмвама, он походил на косматого и могучего воина из преданий, одного из «множества буйных», так часто упоминаемых в Священном Бивне.

Тишина властвовала над последовавшими мгновениями, несмотря на то что вокруг собрались сотни эмвама. Отдельные шумы, конечно же, раздавались – пронзительные голоса ночных насекомых, глухой кашель и шмыгание носов, однако душа умеет не замечать подобные мирские звуки, она внемлет тому, что должно быть услышано. Сорвил даже посмотрел вверх, убежденный, что слышит шипение Суриллической Точки. Он заметил белые крылья, промелькнувшие за верхним пределом света. И исчезнувшие…

Дрожь овладела им. Он бросил взгляд на брата с сестрой, словно опасаясь открытия.

Имперский принц смотрел на сестру: вглядываясь в черноту, она шла впереди. И, хотя Сорвил никогда не думал иначе, абсолютная власть свайальской гранд-дамы в этот момент ощущалась особенно сильно.

– Что думаешь? – спросил Моэнгхус.

– Эти эмвама – хороший знак… – ответила она не оборачиваясь. – Однако меня смущают руины. Многое переменилось здесь с той поры, когда Сесватха стоял на этом месте.

– Руины?

Она повернулась к нему, невозмутимая, как всегда. Рот ее приоткрылся. Глаза сверкнули, как два Гвоздя, с первым немыслимым слогом:

– Тейроль…

Она запрокинула голову, чтобы увидеть Обитель, распростерла руки, дабы вместить в себя гору во всей ее необъятности. Окружавшие ее эмвама взвыли и бросились врассыпную.

Суриллическая Точка погасла.

Ее сменила яркая линия. Она разделила на части иссиня-черную тьму. Световой надрез мгновенно проявился на всех предметах, начиная от поверхности под руками Сервы до самой вершины этой пустоты, он расширялся, словно приоткрылась дверь высотой во все мироздание…

Стержень Небес. Подобный ему воздвиг Эскелес на унылых пустошах Истиули; однако если в его руках Стержень озарил лиги, заполненные звероподобными шранками, то в руках Сервы он высветил совершенно другую рать, повисшую как будто на каменных крюках.