Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

При этом и многие участники досужих политических разговоров того времени рассуждали так же, как и современные сторонники теорий заговора. М. В. Родзянко вспоминал: «Мысль о принудительном отречении царя упорно проводилась в Петрограде в конце 1916 и в начале 1917 года. Ко мне неоднократно и с разных сторон обращались представители высшего общества с заявлением, что Дума и ее председатель обязаны взять на себя эту ответственность перед страной и спасти армию и Россию... Многие при этом были совершенно искренне убеждены, что я подготовляю переворот и что мне в этом помогают многие гвардейские офицеры и английский посол Бьюкенен»²⁶⁶. Родзянко пишет об этом с иронией, но многими такие версии воспринимались и воспринимаются всерьез.

В легендах о заговоре упоминается совещание у Родзянко 9 февраля 1917 г. В совещании участвовали Гучков, генерал Рузский и командующий кавалерийской бригадой Крымов. Но сам Родзянко в своих мемуарах об этом не вспоминает и вообще подчеркивает, что молва приписывала ему лишнее по заговорщической части. Согласно слухам, пересказанным затем социалистом Н. Соколовым, обсуждалась возможность ареста царя во время его пребывания в районе дислокации армии Рузского. Арест, вероятно, должен был осуществить Крымов с группой офицеров²⁶⁷

. Это уже больше похоже на то, что произошло во время Февральской революции. Но за одним исключением. Если бы не случилась революция, то группа заговорщиков оказалась бы один на один с остальной империей, все еще лояльной Николаю II. В Петрограде оставалось бы назначенное им правительство, в Ставке - не посвященный в эти планы Алексеев, рядом - верные пока царю части. Это обрекало попытку переворота на крах, даже если бы она готовилась реально.

Разговоров было много, но дело шло медленно. Максимум успеха -поддержка идеи переворота командиром кавалерийской бригады Крымовым. Но он служил на Румынском фронте и мог только поддержать переворот, а не совершить его.

Гучков надеялся, может быть с помощью солдат, находившихся под командой князя Д. Вяземского, или некоей группы офицеров перехватить императорский поезд и заставить царя отречься. Но и здесь все осталось на уровне разговоров - боевую группу не сформировали. Гучков настаивал, что принципиально не желал гибели государя, а лишь его отречения в пользу Алексея: «Мне казалось, что чувство презрения и гадливости, то чувство злобы, которое все больше нарастало по адресу Верховной власти, все это было бы смыто, разрушено тем, что в качестве носителя верховной власти появится мальчик, по отношению к которому нельзя ничего сказать дурного»²⁶⁸

. Этот ключевой элемент «плана Гучкова» не сработал, потому что он не был тем архитектором Февральской революции, которого из него пытаются сделать.

Полиция знала, что группа Гучкова «все свои надежды и упования основывает на исключительной уверенности в неизбежности «в самом ближайшем будущем» дворцового переворота, поддержанного всего-навсего лишь одной-двумя сочувствующими этому перевороту воинскими частями»²⁶⁹

. Разговоры, конечно, опасные, но поскольку практических мер по подготовке такого переворота кругом Гучкова полиция не нашла (в силу их отсутствия в реальности), то и арестовывать Гучкова оснований не было.

Захват поезда вроде бы планировался то ли на март, то ли на апрель. Апрель возникает из пересказов слухов о совещании у Родзянко 9 февраля²⁷⁰, март (даже 1 марта) - из пересказа разговоров Гучкова вскоре после переворота, когда ему было еще выгодно преувеличивать свою роль в событиях²⁷¹

. В обоих случаях нет достоверных сведений о реальной вооруженной силе, которая могла бы осуществить этот план. Март называл также причастный к заговорщическим разговорам М. И. Терещенко, но в связи с надеждами на генерала Крымова, который вроде бы должен был приехать в столицу в марте²⁷². Что бы он там сделал без своей бригады? Лично с пистолетом бросился бы на царский поезд? Очевидна общая наивность такого плана - без одновременных действий в Петрограде и Ставке закрепить подобную смену власти было невозможно, не убив Николая II. Переход власти к цареубийцам в условиях сохранения правительственного аппарата в столице был невозможен - скорее могла наступить ответная реакция, как после убийства Александра II.