Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

Но, господа, вы пойдите по магазинам, взгляните на витрины гастрономических магазинов: всё там есть, откуда-то подвозится, подвозится постоянно, а черного хлеба нет»³⁴³. Министр Риттих объяснял недостаток подвоза «стихийными явлениями» 20-х чисел января (то есть снежными заносами). Но с тех пор прошел месяц. Сам министр признал, что дело было не только в «стихийных явлениях», но и в «угольном кризисе», то есть в нехватке топлива³⁴⁴

. Впрочем, не хватало и вагонов.

В конце января была введена норма доставки в Петроград 30 вагонов ржаной и 5 вагонов пшеничной муки в сутки. Это вроде бы решило проблему, но в 20-х числах февраля снова обнаружился острый дефицит ржаной муки³⁴⁵. Проблема была как в доставке, так и в распределении. Распределение было неритмичным, процветала спекуляция. Доставка была рассчитана на минимум, на текущие потребности хлебопекарен - без создания достаточных запасов для гражданского населения. Как доложил депутат А. И. Шингарев, запасы, которые создавала городская дума, расходовались по требованию министерства, и теперь были недостаточны³⁴⁶

(получается, что и прежде дефицит ликвидировался не только за счет государственного подвоза, а за счет этих запасов). Малейший сбой вызывал дефицит и очереди за хлебом. Не в первый раз сталкиваясь с дефицитом хлеба, часть населения стала делать свои запасы, что усилило дефицит для остальных. Так что дело было не в снежных заносах, а в системе.

Рабочие, измученные нехваткой продовольствия, представляли собой взрывоопасную среду. Не хватало только «детонатора». Один из полицейских доносил: «Среди населяющей вверенный мне участок рабочей массы происходит сильное брожение вследствие недостатка хлеба... Легко можно ожидать крупных уличных беспорядков. Острота положения достигла такого размаха, что некоторые, дождавшись покупки фунтов двух хлеба, крестятся и плачут от радости»³⁴⁷. В этой обстановке малейшая искра могла вызвать взрыв. Так что «случайность» революции - это миф.

Однако, по справедливому замечанию Н. Н. Суханова, «ни одна партия не готовилась к великому перевороту. Все мечтали, раздумывали, предчувствовали, ощущали»³⁴⁸

. Мечта о революции была абстрактной, но революционные партии не забывали о дежурных «красных датах» календаря. 23 февраля по юлианскому календарю (8 марта - по грего-рианскому) Междурайонный комитет РСДРП с помощью подпольной группы эсеров напечатал листовки к Международному женскому дню. В них перечислялись основные проблемы дня, обличалось самодержавие и капиталисты: «Сотни тысяч рабочих убивают они на фронте и получают за это деньги. А в тылу заводчики и фабриканты под предлогом войны хотят обратить рабочих в своих крепостных. Страшная дороговизна растет во всех городах, голод стучится во все окна». И выводы: «Долой самодержавие! Да здравствует Революция! Да здравствует Временное Революционное Правительство! Долой войну! Да здравствует Демократическая Республика!»³⁴⁹ Эти лозунги нашли отклик в раздраженных массах. Идеология этого документа бесконечно далека от верхушечного заговора элиты. Революция начиналась совсем не так, как мечталось Гучкову и масонам.

В напряженной социальной обстановке не нужно больших ресурсов, чтобы организовать волну уличных выступлений. Достаточно бросить в народ удачные лозунги «на злобу дня», объясняющие, кто виноват и что делать, и собрать критическую массу митингующих. Тогда она станет обрастать народом сама собой. Люди подходят к митингу, поддерживают лозунги и становятся демонстрантами, собравшийся народ ощущает свою силу и эмоциональный подъем. Нынешнее поколение могло наблюдать аналогичный процесс во время перестройки, когда небольшие группы неформалов запустили волну массовых манифестаций. Именно это произошло и в феврале 1917-го, когда небольшая группа социалистов дала старт цепной реакции в Петрограде. Остановить ее мог только страх перед репрессиями. Но возмущение населения было сильнее страха.

В небольшие демонстрации работниц-социалисток быстро вливались потоки женщин, стоявших в «хвостах». На Выборгской стороне полиция не могла разогнать толпу в несколько десятков тысяч человек в районе Сампсоньевского проспекта. Рабочие поколотили полицейских в районе Финляндского вокзала, у Механического завода, на Нижегородской улице. Работницы Невской текстильной мануфактуры «сняли» с работы тружеников фабрики «Новый Лесснер». К рабочим присоединились студенты.

Одновременно тысячи людей выходили на Нарвский тракт, в том числе с красными флагами - здесь ведь жили уволенные путиловцы. 23 февраля бастовало 43 предприятия с более чем 78 тыс. рабочих. На следующий день бастовало 131 предприятие с более чем 158 тыс. человек³⁵⁰. Художник Александр Бенуа писал в дневнике: «На Выборгской стороне произошли большие беспорядки из-за хлебных затруднений (надо только удивляться, что они до сих пор не происходили!)»³⁵¹.