Великие поэты мира: Иннокентий Анненский

То было на Валлен-Коски.

Шел дождик из дымных туч,

И желтые мокрые доски

Сбегали с печальных круч.

Мы с ночи холодной зевали,

И слезы просились из глаз;

В утеху нам куклу бросали

В то утро в четвертый раз.

Разбухшая кукла ныряла

Послушно в седой водопад,

И долго кружилась сначала,

Всё будто рвалася назад.

Но даром лизала пена

Суставы прижатых рук, —

Спасенье ее неизменно

Для новых и новых мук.

Гляди, уж поток бурливый

Желтеет, покорен и вял;

Чухонец-то был справедливый,

За дело полтину взял.

И вот уж кукла на камне,

И дальше идет река…

Комедия эта была мне

В то серое утро тяжка.

Бывает такое небо,

Такая игра лучей,

Что сердцу обида куклы

Обиды своей жалчей.

Как листья тогда мы чутки:

Нам камень седой, ожив,

Стал другом, а голос друга,

Как детская скрипка, фальшив.

И в сердце сознанье глубоко,

Что с ним родился только страх,

Что в мире оно одиноко,

Как старая кукла в волнах…

Трилистник лунный

1

Зимнее небо

Талый снег налетал и слетал,

Разгораясь, румянились щеки.

Я не думал, что месяц так мал

И что тучи так дымно-далеки…

Я уйду, ни о чем не спросив,

Потому что мой вынулся жребий,

Я не думал, что месяц красив,

Так красив и тревожен на небе.

Скоро полночь. Никто и ничей,

Утомлен самым призраком жизни,

Я любуюсь на дымы лучей

Там, в моей обманувшей отчизне.

2 Лунная ночь в исходе зимы

Мы на полустанке,

Мы забыты ночью,

Тихой лунной ночью,

На лесной полянке…

Бред – или воочью

Мы на полустанке

И забыты ночью?

Далеко зашел ты,

Паровик усталый!

Доски бледно-желты,

Серебристо-желты,

И налип на шпалы

Иней мертво-талый.

Уж туда ль зашел ты,

Паровик усталый?

Тишь-то в лунном свете,

Или только греза

Эти тени, эти

Вздохи паровоза

И, осеребренный

Месяцем жемчужным,

Этот длинный, черный

Сторож станционный

С фонарем ненужным

На тени узорной?

Динь-динь-динь – и мимо,

Мимо грезы этой,

Так невозвратимо,

Так непоправимо

До конца не спетой,

И звенящей где-то

Еле ощутимо.

27 марта 1906 Почтовый тракт Вологда – Тотьма

3

Träumerei [5]

Сливались ли это тени,

Только тени в лунной ночи мая?

Это блики или цветы сирени

Там белели, на колени

Ниспадая?

Наяву ль и тебя ль безумно

И бездумно

Я любил в томных тенях мая?

Припадая к цветам сирени

Лунной ночью, лунной ночью мая,

Я твои ль целовал колени,

Разжимая их и сжимая,

В томных тенях, в томных тенях мая?

Или сад был одно мечтанье

Лунной ночи, лунной ночи мая?

Или сам я лишь тень немая?

Иль и ты лишь мое страданье,

Дорогая,

Оттого, что нам нет свиданья

Лунной ночью, лунной ночью мая…

Ночь с 16 на 17 мая 1906 г(?) Вологодский поезд

Трилистник обреченности

1

Будильник

Обручена рассвету

Печаль ее рулад…

Как я игрушку эту

Не слушать был бы рад…

Пусть завтра будет та же

Она, что и вчера…

Сперва хоть громче, глаже

Идет ее игра.

Но вот, уж не читая

Давно постылых нот,

Гребенка золотая

Звенит, а не поет…

Цепляясь за гвоздочки,

Весь из бессвязных фраз,

Напрасно ищет точки

Томительный рассказ,

О чьем-то недоборе

Косноязычный бред…

Докучный лепет горя

Ненаступивших лет,

Где нет ни слез разлуки,

Ни стылости небес,

Где сердце – счетчик муки,

Машинка для чудес…

И скучно разминая

Пружину полчаса,

Где прячется смешная

И лишняя Краса.

<1909>

2

Стальная цикада

Я знал, что она вернется

И будет со мной – Тоска.

Звякнет и запахнется

С дверью часовщика…

Сердца стального трепет

Со стрекотаньем крыл

Сцепит и вновь расцепит

Тот, кто ей дверь открыл…

Жадным крылом цикады

Нетерпеливо бьют:

Счастью ль, что близко, рады,

Муки ль конец зовут?..

Столько сказать им надо,

Так далеко уйти…

Розно, увы! цикада,

Наши лежат пути.

Здесь мы с тобой лишь чудо.

Жить нам с тобою теперь

Только минуту – покуда

Не распахнулась дверь…

Звякнет и запахнется,

И будешь ты так далека…

Молча сейчас вернется

И будет со мной – Тоска.

3

Черный силуэт

Сонет

Пока в тоске растущего испуга

Томиться нам, живя, еще дано,

Но уж сердцам обманывать друг друга

И лгать себе, хладея, суждено;

Пока прильнув сквозь мерзлое окно,

Нас сторожит ночами тень недуга,

И лишь концы мучительного круга

Не сведены в последнее звено, —

Хочу ль понять, тоскою пожираем,

Тот мир, тот миг с его миражным раем…

Уж мига нет – лишь мертвый брезжит свет…

А сад заглох… и дверь туда забита…

И снег идет… и черный силуэт

Захолодел на зеркале гранита.

Трилистник огненный

1

Аметисты

Когда, сжигая синеву,

Багряный день растет неистов,

Как часто сумрак я зову,

Холодный сумрак аметистов.

И чтоб не знойные лучи

Сжигали грани аметиста,

А лишь мерцание свечи

Лилось там жидко и огнисто.

И, лиловея и дробясь,

Чтоб уверяло там сиянье,

Что где-то есть не наша связь,

А лучезарное слиянье…

2 Сизый закат

Близился сизый закат.

Воздух был нежен и хмелен,

И отуманенный сад

Как-то особенно зелен.

И, о Незримой твердя

В тучах таимой печали,

В воздухе, полном дождя,

Трубы так мягко звучали.

Вдруг – точно яркий призыв,

Даль чем-то резко разъялась:

Мягкие тучи пробив,

Медное солнце смеялось.

3 Январская сказка

Светилась колдуньина маска,

Постукивал мерно костыль…

Моя новогодняя сказка,

Последняя сказка, не ты ль?

О счастье уста не молили,

Тенями был полон покой,

И чаши открывшихся лилий

Дышали нездешней тоской.

И, взоры померкшие нежа,

С тоской говорили цветы: