Великие судьбы русской поэзии: XIX век

1830–1831 годы были отмечены глубокой сердечной драмой молодого поэта. Полюбив Наталью Фёдоровну Иванову, дочь известного московского драматурга Ф.Ф. Иванова, Лермонтов оказался уязвлён, и тем сильнее, что его чувство к ней не было безответным (так ему поначалу показалось). Или это была бездушная игра очаровательно красивой женщины, именуемая кокетством, или Наталья Фёдоровна действительно испытала по отношению к Михаилу Юрьевичу нечто похожее на взаимность, но внезапно всё переменилось: полнейшее равнодушие, ледяная холодность и ни малейшего намёка на любовь. Столь жестоко обманувшийся в своих ожиданиях поэт был повержен в ярость мучительного отчаяния.

К *

Я не унижусь пред тобою;Ни твой привет, ни твой укорНе властны над моей душою.Знай: мы чужие с этих пор.Ты позабыла: я свободыДля заблужденья не отдам;И так пожертвовал я годыТвоей улыбке и глазам,

И так я слишком долго виделВ тебе надежду юных дней.И целый мир возненавидел,Чтобы тебя любить сильней.Как знать, быть может, те мгновенья,Что протекли у ног твоих,Я отнимал у вдохновенья!А чем ты заменила их?Быть может, мыслию небеснойИ силой духа убеждён,Я дал бы миру дар чудесный,

А мне за то бессмертье он?Зачем так нежно обещалаТы заменить его венец,Зачем ты не была сначала,Какою стала наконец!Я горд!.. прости! люби другого,Мечтай любовь найти в другом;Чего б то ни было земногоЯ не соделаюсь рабом.К чужим горам, под небо югаЯ удалюся, может быть;

Но слишком знаем мы друг друга,Чтобы друг друга позабыть.Отныне стану наслаждаться,И в страсти стану клясться всем;Со всеми буду я смеяться,А плакать не хочу ни с кем;Начну обманывать безбожно,Чтоб не любить, как я любил;Иль женщин уважать возможно,Когда мне ангел изменил?Я был готов на смерть и муку

И целый мир на битву звать,Чтобы твою младую руку —Безумец! – лишний раз пожать!Не знав коварную измену,Тебе я душу отдавал;Такой души ты знала ль цену?Ты знала – я тебя не знал!

Главное в этом признании: «Я целый мир возненавидел, чтобы тебя любить сильней». Около тридцати стихотворений, вдохновлённых гордой красавицей, при всей их глубине и прелести, едва ли способны искупить душевный ущерб, ею причинённый поэту в трудную, обострённо-чувствительную пору его первого возмужания. Измена любимой женщины закрепила в его характере всё то горькое и мрачное, что было только намечено ранним сиротством, насильственною разлукою с отцом и влиянием романтического байронизма.

1 октября 1831 года в своём имении Кропотово в возрасте 44 лет скончался Юрий Петрович Лермонтов, равно отставной капитан и отставной отец. Скончался от того же недуга, что и жена, – от чахотки, болезни, в которую столь часто переходит неизлечимая душевная скорбь. По виду смерть могла показаться простейшим разрешением вставшего перед юношей вопроса. Ему только-только исполнилось шестнадцать лет, и он должен был сделать свой сознательный выбор: остаться с бабушкой или уйти к отцу?

Жизнь ответила бы на этот вопрос так или иначе, а возможно, и примирила бы всех троих к общему удовольствию. Но смерть распорядилась со своевольной жестокостью, воспрепятствовав исполнению их обоюдного долга – сына перед отцом и отца перед сыном. Ещё одна незаживающая душевная рана поэта. Впрочем, не лежат ли нравственные катастрофы в основании всякого большого искусства?

Елизавета Алексеевна, привыкшая во всём блюсти интересы внука, разумеется, постаралась отхватить в его пользу и небогатое наследство, оставленное Юрием Петровичем. Однако поэт настоял на полюбовном разделе с тремя сёстрами покойного, что стоило ему тысяч десяти.