Великий Могол

Но, несмотря на все усилия, Кабул все еще оставался почти в ста пятидесяти милях к северо-востоку. Хумаюн ничего не мог сделать для ускорения движения. Холодало постоянно. Хотя было всего лишь начало октября, ветер уже принес редкие снежинки. Скоро должна была наступить зима.

Но по мере продвижения его армия пополнялась новыми рекрутами. Ахмед-хан только что сказал ему, что от Камрана откололся еще один отряд и, присоединившись к их лагерю, предложил свою помощь. Хумаюн приказал доставить к нему их командира для допроса.

Спустя полчаса падишах взирал на человека, лежавшего у его ног с распростертыми руками в традиционной позе преклонения корунуш. По его черным сапогам, вышитым красными звездами, и эмблеме его клана Хумаюн догадался, что это предводитель кафиров, которые жили в Коталах, высокогорных узких ущельях вокруг Кабула. Кафиры были знамениты своим коварством. Когда Хумаюн был еще ребенком, его отец показал ему людей из одной кафирской деревни, которые у стен Кабула убили его караульных, выпустив из них всю кровь, чтобы земля пропиталась их кровью.

– Встань. Ты кафир, не так ли?

– Да, повелитель. – Мужчина в рваном овечьем тулупе, потрепанный, приземистый и кривоногий, выглядел изможденным.

– Зачем ты и твои люди пришли сюда?

– Предложить тебе свою службу, повелитель.

– Но вы служили моему брату Камрану, не так ли?

Кафир кивнул.

– Почему вы ушли от него?

– Он нарушил свое слово. Обещал нам золото, но ничего не дал. Когда двое моих людей пожаловались на это, он скинул их со стен Кабула.

– Когда это было?

– Три недели тому назад. Спустя несколько дней, когда твой брат послал нас разбойничать в горы, мы не вернулись, а отправились на поиски твоей армии.

– Что происходило в Кабуле перед вашим уходом?

– Твой брат укреплял крепость и делал запасы на случай осады. Именно поэтому он разослал отряды, как наш, для разбоя. Он тебя боится, повелитель. Знает, как и весь Кабул, что ты приближаешься с большой армией… что у тебя персидские войска и что в глазах мира падишах ты, а не он…

Хумаюн проигнорировал подобострастную улыбку командира.

– Ты что-нибудь знаешь о моем сыне, младенце? Ты видел его в Кабуле?

Мужчина удивился.

– Нет, повелитель. Я даже не знал, что он там…

– Ты уверен? Ничего не слышал о царском младенце, привезенном из Кандагара вместе с его молочной матерью?

– Нет, повелитель, ничего.

Падишах минуту всматривался в кафирского военачальника. Мужчина не был ничьим сторонником; его интересовало лишь, у кого толще кошелек. И он служил Камрану. Инстинкт подсказывал Хумаюну выгнать из лагеря и его, и его людей. Но это будет плохим посланием другим кланам, собиравшимся присоединиться к нему. Предстояла долгая трудная борьба, и ему понадобится каждый воин. Его отец отлично использовал превосходные военные навыки диких горных племен, хотя правил ими очень жестко.

– Ты и твои люди могут присоединиться к моей армии. Но запомните: любое неповиновение, любая неверность будет наказана смертью. Если станете служить мне хорошо, как только падет Кабул, вас щедро наградят. Согласен?

– Да, повелитель.

Хумаюн повернулся к своей охране.

– Отведите этого человека к Заид-беку, чтобы он решил, как использовать его и его людей.

Как только закатное солнце бросило пурпурные тени на долину и опустилась ночь, падишах снова ощутил потребность в одиночестве. Хотя бы ненадолго, но ему захотелось убежать от бремени своих обязанностей. Отпустив охрану и завернувшись в тулуп, он направился на север между рядами шатров, собираясь обойти лагерь. Но дойдя до края лагеря, пошел дальше, мимо выставленных вдоль гор пикетов, где они исчезали в полной темноте.

Какое-то время Хумаюн шел по козьей тропе, круто поднимавшейся вверх. Внизу виднелись оранжевые огни сотен костров, на которых готовился ужин для войска. Через несколько минут он должен вернуться, поужинать в гареме с Хамидой и Гульбадан. Но в полной тишине гор было что-то непостижимое. Подняв голову, Хумаюн посмотрел на звезды. Низко над горизонтом стояла Канопус[9], самая яркая и самая благоприятная из звезд, которую его отец видел по дороге в Кабул и которая вселила в него столько надежд. Теперь она сияла и ему.

Глава 17

Плоть и кровь

В горах зима наступила быстро. Еще три недели тому назад снежинки едва долетали до земли. Теперь, на ветру, они неслись почти горизонтально вдоль узкого ущелья ледяных гор, пролегающего к северо-западу от Кабула, по которому двигались Хумаюн и его армия. С ухудшением условий, усугубляющих тяжести путешествия по многочисленным горным перевалам, падишах решил, что благоразумнее будет обождать, пока подойдет основной обоз. Несмотря на то, что это стоило ему нескольких дней, он не осмелился надолго остаться без своих пушек и другого тяжелого вооружения.

Подняв голову, чтобы разглядеть извилистую дорогу впереди, Хумаюн ощутил на лице колючий ледяной ветер. Как ни щурился он от резкого ветра, ему так и не удалось разглядеть ни верхушки ледяных гор, ни нависший над пропастью проход длиною не более трех четвертей мили.