Великий посланник

Мой лейб-механикус все-таки встретился со своим дядей Аристотелем Фиораванти. К слову, уже полностью обрусевшим. Радости было – полные штаны. Теперь днями напролет обсуждают, чего еще эдакого построить на Руси.

Как я и предсказывал, Старица вошел в боярскую думу, мало того, стал едва ли не правой рукой государя и прямым посредником между им и мной. Ну что же, заслуженно, тут спору нет.

Рысенок оказался вполне воспитуемой и ласковой скотинкой. Больше всего ему пришлась по душе Забава. Днюет и ночует у нее на руках, не отходит и всячески защищает. Небось, чувствует, что у моей зазнобы в чреве растет маленький Арманьяк. Да, сын, хватит дочерей.

Меня кошак тоже не забывает, вот как сейчас, нажрался ветчины и урчит трактором на коленях. Над остальными всячески доминирует, третирует их и унижает. Кроме Логана, того терпит…

Неожиданно Барсик прянул кисточками на ушах, поднял голову и настороженно зашипел.

Почти сразу же в коридоре раздались шаги, а в дверь постучали.

– Кто?

– Сир… – Мой секретарь поклонился и отрапортовал. – К вам… э-э-э… boyarin Staritsa… Изволите принять?

– Зови. И прикажи Себастьяну накрыть стол с легкими закусками.

Через несколько минут в кабинете появился бывший государев приказчик.

– Исполать тебе, княже. – Старица коротко кивнул, обойдясь без поясных поклонов. Наедине мы с ним общались вполне по-дружески.

– И тебе не хворать. – Я пожал ему руку и показал на кресло напротив себя. – Садись, пропустим как раз по песярику и закусим чем бог послал.

– Нелишнее будет… – Боярин сел. Он уже вполне отошел от ранений, даже волосы на голове отрасли и закрыли шрам. Вот только выглядел он сейчас чем-то сильно озабоченным.

– Вижу, гнетет тебя что, Дмитрий Юрьевич? Говори уже… – Я разлил из серебряной фляги арманьяк по стопкам и одну из них вложил в руку гостю.

– Проницателен ты, Иван Иваныч. Ну… быть добру… – Боярин опрокинул в себя стаканчик, поморщился, перекрестил рот и, понизив голос, сказал: – Тут такое дело… Княжна Александра к постригу готовится…

– Здрасте… – Я даже поставил стопку обратно на стол. – С чего бы это? И каким боком я к сему делу причастен?

– Самым прямым. – Старица покачал головой. – В общем, так. Уперлась княжна и не хочет за тебя выходить. Грит, пока сам моей руки не попросит, не пойду. Государь уговаривал и так, и эдак, ничего не выходит. Пробовал плеткой отходить по-отцовски, так еще хуже сделал, чуть руки на себя не наложила. В общем, отец окончательно разгневался и пригрозил монастырем. А она – пусть монастырь… Сама нарядилась в черное и ждет пострига… Тебе ничего не сказали, дабы не позориться. Короче, беда, да и только. Жалко девицу до слез… ей-ей, жалко. Ведь сколько пользы пропадет для Руси…

Старица сокрушенно покачал головой. Похоже, искренне.

Вот те раз. То-то она мне показалась норовистой. Черт, но не до такой же степени… Вообще-то государевых дочерей не принято спрашивать. Надо – вперед под венец без всяких выбрыков. Государственные дела превыше всяких желаний. Н-да…

– Так я не понял, Дмитрий Юрьевич, ты за Русь радеешь али за княжну?

– За то и за это! – твердо ответил Старица.

– Ну а я чем могу помочь?

– Дык… – Боярин потянулся ложечкой к икре. – Того…

– Чего «того»?

– Дык, попроси, чего уж тут. Баба она справная, не пожалеешь. А выбрыки пройдут, как только бабский плат на голову наденет, точно говорю.

– Тебя это Иван Васильевич попросил передать али сам придумал?

– Сам… – Боярин повинно кивнул. – Мало того, ежели государь узнает – конец мне…

Вот тут я призадумался. Да, пользы пропадет изрядно. Видать, боярин искренне за державу радеет, если пошел на такой риск. Прознает Иван, что тот позор из семьи вынес, – снесет голову как пить дать. Ну и что делать? С одной стороны, на хрен мне такая норовливая и упертая жена, а с другой… государственные интересы превыше всего. Ежели что, буду пороть заразу, пока к полному подчинению не приведу. У меня не забалуешь.

– Допустим. И как ты собираешься это провернуть?

– Тишком проведу к ней. Уже все договорено.

– А ежели она даст мне от ворот поворот?

– Гм… – Старица крякнул и почесал бороду. – Ну… тады… уже ничего не поделаешь… Но давай попробуем, молю тебя, Иван Иванович! Хошь, в ножки паду… Чего тебе стоит?

– Н-да… ну ладно, давай попробуем… Ты верхом али в возке сюда?

– В возке, на нем и отправимся. Тока по-нашему обрядись, дабы не опознали.

– Она хоть знает, что я приеду?

– Нет.

– Тьфу ты…

– Я зайду наперед, предупрежу, так что визга не будет.

– Смотри!

– Смотрю…

Не буду останавливаться на том, как мы проникли в царские палаты. Проникли да и проникли.

Возле комнаты Александры обнаружились на часах две монашки, обе гренадерского роста, да еще с каменными фанатичными мордами. Думал, они будут стоять насмерть, но при виде Старицы обе разулыбались и исчезли.

Боярин деликатно стукнул по двери, вошел, уже через минуту вышел и ободряюще мне кивнул:

– Иди, княже. Ждет.