Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

На крошечных полях, стиснутых скалами, землю для которых приходилось приносить в корзинах через горы, росла рожь с огромными усатыми колосьями и стеблями в полтора метра, чуть не скрывавшая всадника с головой! Это была явно особая разновидность — без лигул, пленчатых язычков у основания листьев.

— Ради нее одной стоило побывать на Памире! — восторженно воскликнул Вавилов.

Попадались и сорта пшеницы, еще не упоминавшиеся ни в одном каталоге или справочнике — со вздутыми колосьями и крупными зернами удивительной белизны. Их посевы не были заражены ни ржавчиной, ни мучнистой росой.

Пшеницу, рожь и ячмень сюда, видимо, завезли из южных районов бедняки, спасавшиеся в горах от притеснений и неуемных поборов. И здесь, как в удивительной природной лаборатории, изолированной от всего мира, под воздействием необычных местных условий растения менялись. Возникали новые своеобразные формы, поражавшие своей пластичностью, приспособленностью к суровым природным условиям. Вавилов уже мечтал о том, как окажутся они полезны для выведения новых сортов.

Природа Памира поражала контрастами. Нещадно припекало солнце, лица путешественников стали черными от загара. Но стоило только шагнуть в тень скалы, как на коже выступали мурашки. Днем — тридцать три градуса жары, а ночью замерзала вода в котелке.

Тут шел жесточайший отбор наиболее приспособленных к этим природным условиям растений. В разреженном воздухе не хватало кислорода, — задыхались и еле горели костры, долго и плохо варилась на них пища, правильно рассказал Марко Поло. С неба обрушивались чудовищные дозы ультрафиолетового облучения.

В этих условиях и растения вели себя необычно. Корни обыкновенного ревеня разрастались до чудовищных размеров. Листья приобретали фиолетовую окраску. Ячмень, посеянный высоко в горах, вдруг начинал усиленно откладывать сахар в стеблях и листьях и становился сущим лакомством для скота, Марко Поло тоже не преувеличивал. Это потому, что сахар связывает воду в клетках растений, делая их более стойкими против холода.

Но во всех загадках памирской природы ученые разобрались лишь позднее, когда построили на Крыше мира научные станции и начали вести постоянные наблюдения. Пока же Вавилов поражался и восхищался парадоксами здешней природы. Трудное путешествие это стало для Вавилова и школой мужества, неутомимости. На горных перевалах Памира, вознесенных под самое небо, он навсегда усвоил суровое правило, которому потом следовал неуклонно: как бы ни было трудно, начальник экспедиции идет впереди. Он стал настоящим путешественником.

Все время в этой экспедиции приходилось пересматривать шаблонные предубеждения о том, что Памир будто бы неинтересен для растениевода. Вавилов учился смотреть вокруг без всяких шор — «глазами Адама», первого человека, прежде которого еще никто здесь не проходил и ничего не видел. И это, пожалуй, было самым главным и важным, что вывез он с Крыши мира.

Каждый день в этом путешествии приносил что-нибудь новое, неожиданное. И пожалуй, последним сюрпризом явился… рояль, каким-то чудом завезенный неведомо кем по висячим тропам в глухой пограничный Хорог и украшавший местную библиотеку.

Вавилов смахнул с него пыль, неуверенно открыл сверкнувшую черным лаком крышку. Он словно опасался, что рояль вдруг исчезнет, как мираж.

Но это был не мираж, как и книги на библиотечных полках. Николай Иванович тронул клавиши. Играть он не умел, но все же взял звучный аккорд. Перекрывая рев реки, рояль загремел ликующе и победно.

Но тут же взгляд Вавилова задержался на окне с выбитым стеклом, Николай Иванович помрачнел.

За окном, в глубине ущелья, высились горы так и оставшегося недоступным Афганистана. И родины прекрасной персиянки он ведь так и не нашел… Ликовать было рано.

…Этот затянувшийся «роман с персидской пшеницей», как Николай Иванович назовет свои поиски в одном из писем, закончится совсем неожиданно, но еще не скоро. Через шесть лет выяснится, что на поиски отчизны уникальной «персидки» вовсе не было нужно ездить так далеко. Она пряталась в горных долинах Дагестана! А кто и почему назвал пшеницу «персидской», так и останется неизвестным.

Причем еще оказалось, что по иронии судьбы совершенно не подверженным заболеванию мучнистой росой оказался лишь тот сорт, какой случайно попал в руки Вавилова. Все другие семена той же «персидки», в том числе и привезенные с Кавказа, давали всходы, которые такой стойкостью против болезни, увы, не отличались. Вот как нелегко искать нужные сорта! Очень многое зависит просто от счастливого случая. Одному повезет, другому — нет… Но тем важнее неустанно искать!

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой биологи приветствуют появлений своего Менделеева