Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

— Два-три казака вас не спасут, а целый отряд где взять? Все заняты на усмирении. Так что возвращайтесь, молодой человек, в Москву, ожидайте лучших времен.

Николай Иванович решил ехать без всякой охраны, на свой страх и риск. Ему дали в проводники одного из чиновников эмира бухарского, и, увидев его, Вавилов совсем приуныл. Даже среди отъевшихся приближенных эмира хан Кильды — мирза-баши, как его пышно величали, отличался удивительной тучностью.

— Семь пудов вешу, — похвастал он Вавилову, расплываясь в улыбке и любовно поглаживая необъятный живот.

Приставка «мирза-баши» к его имени как будто свидетельствовала об учености толстяка — во всяком случае, хоть писать и читать он, наверное, умеет. Это хорошо. Но его вес!

В пестром халате с серебряным поясом хан сидел на коне так величественно, что Вавилов рядом с ним выглядел скромным чиновником, сопровождающим важного вельможу.

К счастью, важничал хан Кильды недолго. На самом деле он оказался человеком простым и веселым, отличным попутчиком. Чем дальше они удалялись от эмирского дворца и углублялись в горы, тем проще, естественней держался мирза-баши. Он посылал вперед гонцов, так что в попутных кишлаках уже знали об их приезде, готовились — и в то же время не злоупотреблял властью, как тот жуликоватый переводчик. Впрочем, независимых обитателей горных кишлаков на испуг было взять трудно…

В горах хан Кильды словно помолодел. Был неутомим в пути: умело выбирал место для ночлега, руководил разбивкой лагеря — и все это с прибаутками, веселыми шуточками. Он даже словно наслаждался трудностями, вспоминая молодость, проведенную в этих гордых горах. Хан показал себя опытным путешественником. Умел выбрать лучших лошадей и место для ночлега, быстро разжечь костер прямо на снегу, сварить вкусную похлебку из любой подстреленной птицы. Он все время рассказывал забавные истории и сам первый начинал громогласно хохотать. В горных ущельях ему вторило эхо, распугивая барсов и волков.

Мирза-баши увлекся сборами растений, помогал Николаю Ивановичу расспрашивать о них местных жителей. Он стал для Вавилова хорошим помощником. И все же Николай Иванович побаивался: как его перетаскивать через висячие мосты — овринги, сплетенные из ветвей?

О поджидавших его трудностях и опасностях Вавилов уже знал из описаний немногих путешественников, пытавшихся до него проникнуть к Подножию солнца.

«Если вы познакомитесь со всеми ужасами этой дороги, — писал один из них, — вы получите впечатление потрясающее. Это дикие утесы и скалы, по которым ползут люди с ношей за спиной. Лошадь по этим путям не пройдет. Я шел когда-то этими тропами. Переводчик моего друга из свежего и бодрого человека стал стариком. Люди седеют от тревог, начинают бояться пространства. В одном месте мне пришлось отстать, и когда я вновь догнал спутников, то застал наших двух переводчиков плачущими. Они говорили: «Туда страшно идти, мы там умрем…»

Веселенькие места! Но чем дальше они углублялись в горы, тем очевиднее становилось, что трудности дороги были вовсе не преувеличены. На военных картах зияли белые пятна со зловещими вопросительными значками. Но и там, где на карты были нанесены горные хребты и долины, они оказались очень далеки от действительности и свидетельствовали, пожалуй, лишь о находчивости и богатой фантазии топографов…

Караван опять был маленький — шесть лошадей, всего четыре всадника: кроме Вавилова и хана Кильды, два местных проводника. Никакой охраны. Чтобы не столкнуться с отрядами восставших, приходилось идти глухими тропами, напрямую через горы, обходя населенные долины и выбирая для ночлега самые глухие кишлаки, а чаще просто разбивая палатки где-нибудь в укромном местечке.

Л многие перевалы уже завалило снегом. Проход в Гарм закрывала почти отвесная скала, рассеченная глубокой трещиной. Через нее ловко перепрыгнул один из проводников, врубил в лед острый крюк, крепко уцепился за него… Второй проводник цепко ухватил товарища за ноги, и по этому живому мосту перебрались через пропасть и Вавилов, и тяжеленный мирза-баши. Но лошадей с вьюками пришлось обводить низом, окружной дорогой, через яростно клокочущие и норовящие свалить с ног горные реки.

Они забрались так высоко, что костер еле горел, задыхался в разреженном воздухе — Марко Поло говорил правду.

Дальше пошли по краю огромного ледника. Ночевали прямо на льду. То и дело приходилось вскакивать и плясать, нахлестывая себя по бокам окоченевшими руками. Не верилось, что совсем недавно и недалеко отсюда он изнывал от жары, собирая колосья на персидских полях. Казалось, это было на другой планете.

Наконец-то на третий день они сошли с ледника. Исчезло уже начавшее овладевать им предательское тупое безразличие, когда ничего не интересовало, ничего не хотелось делать. Хотелось только лечь прямо на лед и не вставать, спать, спать.