Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

«Ехать приходилось на арбе или телеге, часто далее не по дорогам, а по межам через арыки или идти пешком по изнурительному зною. Николай Иванович, казалось, не знал, что такое усталость. Попадая поздно вечером в какой-нибудь кишлак на ночевку, он еще отправлялся смотреть, как производят ночью полив, беседовал с жителями кишлака, расспрашивал об агротехнике, о семенах, о болезнях хлебов, а утром чуть свет уже осматривал сельскохозяйственный инвентарь, домашнюю утварь узбеков, фотографировал, писал дневник. Не знаю, ложился ли он спать, отдыхал ли. И часто мы слышали от него фразу: «Жизнь коротка, надо спешить».

Ее рассказ дополняет кандидат биологических наук Э. Э. Аникина: «Очень удивляло туркменов, как он мало спал, мало ел, мало пил, а ходил, писал много, хорошо платил и быстро, всего за полторы-две недели совместной работы научился понимать их язык».

Художник-портретист И. Б. Стреблов жаловался на то, как трудно ему было писать портрет Вавилова, — так быстро все время менялось выражение лица Николая Ивановича.

— Если ты встал на путь ученого, — говорил Вавилов, — то помни, что обрек себя на вечные искания нового, на беспокойную жизнь до гробовой доски. У каждого ученого должен быть мощный ген беспокойства. Он должен быть одержимым.

Вспоминая эти слова Вавилова, действительный член Академии наук Туркменской ССР М. П. Петров добавляет: «И он был одержим. Не знал отдыха. Вероятно, находил его в смене видов занятий. Умел работать в любых условиях — в поезде, на скучных заседаниях. Мог назначить деловое свидание в самых неожиданных местах, даже в вагоне «Красной стрелы» по дороге в Москву».

Опытные репортеры, стараясь приноровиться к неутомимости Вавилова, брали у него интервью в поездах.

— Нет, правда, когда и как находите вы время для личной жпзни? — допытывались иногда газетчики у Николая Ивановича.

— Для личной жизни? — отвечал он. — А разве наука для меня не личная жизнь?

Известный лесовод профессор А. В. Гурский вспоминает, как однажды весной Николай Иванович Вавилов посетил опытную станцию «Отрада Кубанская»: «Закрываясь плащами от проливного дождя, мы с раннего утра долго ездили по опытным участкам, и я думал: «Что заставляет академика, ученого с мировым именем, вставать на рассвете и на тачанке колесить по размокшей степи для того, чтобы посмотреть лесные посадки? Разве многие агрономы интересуются этим? Как может один человек вместить в себе большие вопросы происхождения, географии и систематики культурных растений, сложнейшие спорные проблемы генетики и сверх всего глубоко вникать в дело интродукции древесных пород в степи?»

— Нужно, — говорил Николай Иванович, — взваливать на себя как можно больше, это лучший способ как можно больше сделать.

«Жизнь коротка, проблем без конца, и стоит забирать все», — напоминает он в одном из писем.

«Приехав в Ленинград, я прямо с вокзала направился в институт, — рассказывает действительный член Академии наук УССР Н. Н. Кулешов. — Николай Иванович пригласил остановиться у него. В недавно полученной квартире он жил пока один, мое пребывание никого особенно стеснить не могло.

К 11 часам вечера я почувствовал себя утомленным и хотел лечь. Вавилов сидел в это время за письменным столом. Работа была в полном разгаре. Он принес мне белье, одеяло, подушку, предложил устраиваться здесь же, в кабинете, на диване, загородил его какой-то ширмочкой, чем-то прикрыл лампу, и я очень быстро заснул. Проснулся в восьмом часу утра. За окном еще совсем темно, а на столе Николая Ивановича по-прежнему горит лампа, и он сидит за столом в той же позе, в какой я видел его накануне. Мне показалось, что он совершенно не спал и работал всю ночь. Но Николай Иванович ответил мне, что уже хорошо отдохнул, а теперь продолжает работу. Все дни, что я прожил у него, я ложился спать, когда он еще работал, и просыпался, когда он уже работал. Спал он ежедневно не больше 5–6 часов…

Летом 1928 года, незадолго до созревания озимых, Николай Иванович приехал к нам на станцию. В это время там был также Л. И. Говоров. За общим ужином разговор затянулся до 11 часов. На мой вопрос, когда мы на следующий день и в каком порядке начнем смотреть посевы, Николай Иванович весело ответил: «Солнышко встает рано. Начнем с озимых в четыре часа утра». Всем показалось, что это шутка, но он серьезно просил показать ему, в какое окно надо стучать к сотруднику, работающему с озимыми. У меня в это время болела нога, и я извинился, что с четырех часов в поле не буду.

В начале восьмого на лошадях я поехал в поле и еще издали увидел на озимой пшенице большую группу людей — Н. И. Вавилова, Л. И. Говорова и с ними всех сотрудников и практикантов станции. Л. И. Говоров навстречу мне шутливо закричал: «Благодетель! Отец родной! Спасайте! С четырех часов ходим, маковой росинки во рту не было!» Николай Иванович засмеялся и попросил дать ему еще полчасика до завтрака…