Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой на пути бесстрашного искателя встают все новые преграды

От раскаленного асфальта тянуло жаром, как из печки. На белые стены домов нельзя было смотреть даже сквозь темные очки. Откуда-то из прохладных недр кофейни появился босоногий курчавый мальчишка, волоча огромную лейку. Сверкая улыбкой, он начал весело поливать асфальт, норовя плеснуть прямо под ноги прохожим. Над асфальтом заклубился пар. Дышать стало легче.

Николай Иванович вытянул ноги поудобнее и отхлебнул глоточек крепчайшего кофе из маленькой кружечки. Рядом с ней стоял запотевший стакан с ледяной водой. В этот полуденный зной было непередаваемо приятно сидеть вот так в тени полотняного навеса, отпивать вперемежку то горячего кофе, то ледяной воды и любоваться пестрой толпой, что текла, не останавливаясь, по улице мимо кофейни.

Стройные женщины в чадрах, франты в малиновых фесках. Выдубленные солнцем до черноты и сухости важные старики с белоснежными чалмами на головах. Звонкам трамваев вторят ишаки. Не обращая внимания на неистовые гудки столпившихся на углу автомобилей, медлительно и величаво проходят навьюченные верблюды, презрительно поглядывают вокруг с высоты. Узорчатые тюки с таинственными товарами на их спинах вызывают в памяти сказки «Тысячи и одной ночи»…

Проводив караван глазами, Николай Иванович заказал еще кофе, достал ручку, положил перед собой глянцевитую почтовую открытку с роскошными видами дворцов и мечетей Дамаска и задумался: что писать? Подумав, он перечитал открытку, которую написал три дня назад, да так и не успел до сих пор отправить:

«Вот и в самом старом городе мира. Хотя и с бронированными вагонами, со стражей, удалось проникнуть. Город на краю пустыни, но сам весь в воде. Сады, ручьи. По корану — здесь все для рая…»

Вавилов усмехнулся и начал заполнять новую открытку.

«Я опечален, дорогая, но должен написать тебе — я поймал малярию. Будет очень неприятно, если это изменит мои планы. Первые приступы случились, когда я был вблизи провинции Друзов (Ю. Сирия). Французские власти разрешили мне пойти в эту область.

Я нашел здесь дикую пшеницу в местах, не указанных в литературе. Теперь я тороплюсь в Бейрут, пойти к врачу. Это очень жаль, т. к. на счету каждый день и я не могу себе позволить болеть».

Про малярию пришлось написать. Вернешься домой, начнет трепать, не скроешь. Но о том, что он ездил от селения к селению с белым флагом мира и собирал колоски под обстрелом, Николай Иванович жене писать не стал. Зачем зря тревожить? Тем более, к счастью, все позади.

Отложив нарядную открытку и принимаясь за кофе, Вавилов думал о том, что все его путешествие по странам Средиземноморья проходит в преодолении бесконечных помех и преград, какие чинят то природа, то люди. И люди, пожалуй, больше.

Хотя и в Лондоне, и в Париже принимали его с большим почетом. Он уже был не только известным ученым, по и лицом официальным — директором Института прикладной ботаники и новых культур, членом правительства — ЦИКа СССР. (Впрочем, последнее обстоятельство иногда даже осложняло дело: газетчики путали ЦИК с Коминтерном, что делало Вавилова особенно опасным «красным комиссаром» в глазах чиновников.)

Во всяком случае, с визами везде было туго. Сколько пришлось истратить времени и энергии в Париже, пытаясь получить разрешение посетить страны Средиземноморья, которые тогда были владениями Франции — Марокко, Алжир, Тунис и Сирию. Спасибо, помогла «прекрасная маркиза» — госпожа де Вильморен, возглавившая после смерти супруга прославленную на весь мир семеноводческую фирму, с работой которой Николай Иванович специально приезжал знакомиться еще в молодости, в 1914 году.

Маркиза отличалась поразительной энергией. О знакомстве с нею Николай Иванович писал домой в юмористических тонах, но и с восхищением:

«Был у маркизы de Vilmorin. Готовился, как никогда. Был званый обед. Директор здешнего И. Прикл. Ботаники Шевалье, дети с женами (Вильморен).

Пришел раньше времени. Входит леди. Сначала не понравилась. Возраст неопределенный. По детям лет 50–55, но и брови, и волосы, и губы крашеные. Лицо, правда, красивое. «Je suis tres fatiguee 5. И все такие бестолковые, глупые. Вы этого не находите». Ну, думаю, ни черта не выйдет.

Затем пригласила в свой кабинет. Весь в книгах, картинах. Показала медаль Менделя, ей лично присужденную в Брюнне…

Затем обед. Разговор, поднятый Шевалье о происхожд. культ, растений, поставил меня на ноги. Работы они мои знают. На днях подробно излагается моя книга в Revue de Bot. applique 6.

Словом, обед сошел. С порядком блюд справился. Особенно не конфузился. Дальше с Шевалье начался разговор, что со мной делать. Тревожить ли Бриана, Пуанкаре 7. Ну, думаю, попал…»

Госпожа де Вильморен в самом деле дошла до президента Франции! Только тогда Вавилов получил визу. Префекту, оформлявшему ее, это показалось чудом: в Марокко и Сирию не пускали тогда даже французов. А тут вдруг профессор из Страны Советов. Невероятно!