Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

Он приглашает приехать поработать в Советский Союз, помочь быстрее поднять наше сельское хозяйство талантливых ученых из других стран, и они успешно трудятся вместе с ним — прославленный американский исследователь, лауреат Нобелевской премии Герман Меллер со своим ассистентом, аргентинским ученым Офферманом, известный болгарский генетик Дончо Костов.

Помощников и друзей Николай Иванович умел находить всюду. Напуганные британские чиновники не пускают Вавилова в Египет. Николай Иванович знакомится в Италии с молодым студентом-биологом Гудзони. Очаровывает его, увлекает, и вот уже Гудзони отправляется в Египет, для него дорога туда открыта! Собирает там образцы по заданию Вавилова, шлет посылки в Рим. «Хлопец дошел до Судана», — с гордостью сообщает в институт Вавилов.

А из Рима эти посылки отправляет в Ленинград другой добровольный помощник великого сеятеля — тогда тоже студент, теперь уже почтенный профессор М. Гайсинский, — добавляя к ним образцы, собранные им в Италии, пока Вавилов странствует по Испании.

Ревизор-инспектор по кадрам однажды выразил удивление, не обнаружив в приказах Вавилова по институту ни одного взыскания.

— Вы не правы в своих замечаниях, — с непривычной для него резкостью сказал Николай Иванович. — Я считаю, что приказной режим в науке непригоден. Там, где отдают жизнь, отношения надо строить на иной основе!

Николай Иванович вывешивает приказ по институту: «Объявляю соцсоревнование: первой тройке, которая сдаст работу, выдается коробка импортного шоколада. Специально заводится красная доска, надеюсь, что в черной нужды не будет».

Другая характерная мелочь. Машинистка приносит Вавилову на подпись его письмо с отзывом о работе одного ученого. Николай Иванович внимательно просматривает, быстро вычеркивает слово «академик», вписанное машинисткой, и подписывается просто: «С приветом! Вавилов».

«Как-то я написал письмо с выражением «предлагаю Вам» и попросил его подписать. Николай Иванович посмотрел, усмехнулся и сказал: «Вот привыкли приказывать». Зачеркнул эти слова и поставил «очень прошу Вас». Его просьба и рекомендации исполнялись гораздо лучше и точнее, чем иные строгие приказы с угрозой наказания» (профессор А. И. Купцов).

«Для Николая Ивановича не существовало никаких различий по занимаемому положению, — рассказывает профессор Л. П. Бреславец. — Он всех звал по имени и отчеству, даже если сотруднику было 14–15 лет (молодежь работала у нас весной и летом — при посеве и уборке). Я никогда не слышала, чтобы он ошибся или перепутал имена, никогда не видела, чтобы изменилось выражение его лица — здоровался ли он с начинающими сотрудниками или с маститыми учеными. Разве только если он ловил кого-нибудь на неправильном или фальшивом ответе. Тут он умел немногими словами, не повышая голоса, довести человека до признания своей ошибки. Но лучше всего для людей, имевших счастье работать с ним, был его собственный пример…

Николай Иванович был самым настоящим товарищем в лучшем значении этого слова; он умел и одобрить и поддержать в беде, но умел и говорить те горькие истины, которые так часто приходится выслушивать молодым сотрудникам».

Вавилов умел давать советы и делать замечания в шутливой, доброжелательной форме, так что это никогда не было обидным:

— Дорогой, ну кто же будет читать все эти надписи, ведь это выставка, а не научная статья. У вас же нет ничего привлекающего внимание. Посетители увидят сухие растения и мелкие надписи и пройдут мимо. Надо сделать так: по полу протянуть веревку, а над стендом дать крупную надпись: «Абрикос за Полярным кругом». Тогда каждый посетитель, споткнувшись о веревку, упадет, а поднимаясь, невольно взглянет на крупную надпись, заинтересуется… и будет рассматривать экспонаты.

Демократичен и прост в обращении Вавилов был еще с детства, с юности, когда дружил с детьми рабочих Пресни, хоть это и не нравилось его отцу. Не прерывал он этой дружбы и став студентом. А когда отец стал ему выговаривать за «панибратство», Николай Иванович демонстративно переселился из родного дома в студенческое общежитие, пока Иван Ильич не сдался.

«…Однажды устроили мы костюмированный вечер в Детском Селе (в 1923 году), в вестибюле дворца.

Оркестрант объявил, что сейчас музыканты сыграют «польку-бабочку», но пары стояли, не зная, как ее танцевать.

В это время из своего кабинета вышел Николай Иванович, который до этого просматривал чью-то рукопись, готовящуюся к печати, подхватил первую попавшуюся на пути «даму» и с искренним весельем прошел несколько кругов, пока в танец не втянулась вся молодежь.

Николай Иванович жил нашими интересами, бедами, радостями. Его интересовала личная жизнь каждого, он был для нас авторитетнейшим советником во всех делах, даже в мелочах» (К. Г. Прозорова, бывший научный сотрудник ВИРа).

Николай Иванович никогда не упускал случая похвалить хорошего работника, поставить его в пример другим, всячески помочь ему. В архиве трудился Е. И. Глейбер. Там он дневал и ночевал, наводя порядок, хотя это оставалось для многих незаметным. Но только не для Вавилова.