Великий закон славян

Поскольку текст как всего договора, так и этой статьи был составлен исходя из норм русского языческого права, на что в тексте данной статьи содержится прямое указание, мы можем реконструировать представления, обусловившие рассматриваемую конкретную правовую норму. Если, используя выражение более позднего источника, «пошел бѣ члкъ в ротѣ не по правдѣ»[413]

, то он тем самым автоматически обрекал себя на гибель как от самой роты, так и от ее богов-хранителей. Если же человек при хождении по роте говорил правду, то гарантом его слов выступал сам Перун. В силу этого при установлении обстоятельств, которые было трудно или вообще невозможно проверить, суд вполне мог удовлетвориться обрядом хождения по роте обвиняемого, оставляя его наедине не только со своей совестью, но и с грозным, жестоко карающим за ослабляющую вселенский закон ложь богом-громовержцем. Одновременное упоминание роты как в сфере судебной процедуры, так и в обряде заключения международного договора весьма примечательно. Подобный параллелизм в конечном итоге отсылает нас к характеристике богов – хранителей вселенского закона. Если в соответствии с рассмотренной в первой главе схемой Перун отвечал за внешнюю безопасность страны и в конкретной ситуации 911 г. этому соответствовало использование роты при заключении международного договора с иностранным государством, то Волос отвечал за внутреннюю безопасность общества, и этому соответствовало использование роты в суде, который здесь хоть и упоминается в связи с оскорблением русских купцов в Византии или византийских на Руси, но в первую очередь должен был поддерживать внутренний мир в стране. Разумеется, такие преимущественные функции не исключали присутствия в обоих ситуациях второго члена божественной пары (Волоса как второго гаранта международного договора, а Перуна как карающего давшего ложную роту в суде человека), но в целом каждый из богов тяготел к присущей ему сфере деятельности. Наличие роты как в межгосударственном договоре, так и во внутригосударственном судебном разбирательстве в очередной раз доказывает и применимость схемы Ж. Дюмезиля к верховным богам языческой Руси, и высказанное выше положение о том, что и весь внутренний строй Древнерусского государства до его насильственной христианизации основывался, в конечном итоге, на вселенском законе.

Во втором договоре с Византией, заключенном Игорем в 944 г., вновь встречается рота применительно к судебной процедуре. В статье 3 было записано: «Аще ускочить челядин от Руси, понеже придуть в страну цесарьствия нашего и от святаго Мамы (и) аще будеть (обрящется), да поимуть и; аще ли не обрящется, да на роту идуть наша христианаа Русь по вере их, а не хрестьянин по закону своему, ти тогда взимають от нас цену свою, якоже установлено есть преже, 2 паволоце за челядин»[414]

. – Если челядин бежал от своих русских хозяев в Византию, то, в случае его обнаружения, он должен был быть схвачен греками и, очевидно, выдан своему владельцу. Если же беглец не найдется, то русскому, христианину или язычнику, достаточно было пойти на роту, чтобы Византия возместила ему ущерб согласно заранее установленной расценке за челядина. Разумеется, для византийского руководства было крайне затруднительно проверить, действительно ли у русского был челядин и действительно ли он сбежал, а не был, скажем, продан или отпущен своим господином, и оно было вынуждено довольствоваться обрядом хождения на роту, имевшим в глазах северных пришельцев столь огромное значение.

Специалисты отмечают, что ближайшей аналогией статьи 3 договора Игоря является статья 115 «Русской Правды» Пространной редакции, также предусматривающая обряд роты в делах о сокрытии чужого холопа, но уже во внутригосударственном, а не международном аспекте: «Аже кто не ведая чюжь холоп усрячеть и, или повести дееть, любо держить и у собе, а идеть от него, то ити ему роте, яко не ведал есмь, оже есть холоп, а платежа в томь нетуть»[415]. – Если кто-то, повстречав чужого беглого холопа, по неведению поможет ему скрыться или укроет его у себя, а беглец потом уйдет от него, то этому человеку следует идти к роте, что он не знал, что имел дело с холопом. Если он шел к роте, то полностью освобождался от платежа штрафа за укрывательство и пособничество при бегстве холопа, который, согласно статье 112 «Русской Правды», составлял достаточно значительную по тем временам сумму – пять гривен. Такую сумму стоило убийство княжеского рядовича, смерда или холопа. И в этом случае судья практически никак не мог установить, понимал ли человек, что тот, кому он помогает, беглый холоп, или нет. Поскольку дилемма была практически неразрешима обычными средствами, суд был вынужден вновь прибегнуть к институту роты, отдавая дело как бы на рассмотрение высшего божественного судьи, который точно все знал и, в случае обмана, сам должен был покарать обманщика.