Великолепная Софи

– Если мисс Стэнтон-Лейси интересуют подобные вещи, то, быть может, она согласится как-нибудь покататься со мной в Парке. Это может заставить ее задуматься и все-таки отказаться от глупого намерения обзавестись собственным выездом. Давай поедем вместе, дорогой Чарльз! Я знаю, что милая Сесилия не расположена к подобным упражнениям, иначе я пригласила бы ее присоединиться к нам. Но Альфред с удовольствием составит мне компанию, а ты возьми с собой кузину. Скажем, завтра? Пожалуйста, уговори ее поехать с нами!

Мистер Ривенхолл был человеком нетерпимым и не питал особой симпатии к младшему брату своей Евгении, стараясь по возможности избегать его общества, но благородство мисс Рекстон поразило его в самое сердце. Еще бы, она предложила прогулку, которая, как он знал совершенно точно, не доставит ей удовольствия, и потому сразу же согласился с ее предложением и рассыпался в благодарностях. Она улыбнулась и сказала, что теперь у нее нет других устремлений, кроме как во всем помогать ему. Чарльз по своей природе не был склонен к театральным жестам, но сейчас он поцеловал ей руку и выразил горячую убежденность в том, что может всецело полагаться на нее в любой затруднительной ситуации. Мисс Рекстон повторила свои слова, недавно сказанные леди Омберсли: дескать, она очень сожалеет, что обстоятельства вынудили ее отложить свой союз с ним, особенно учитывая нынешнее непростое положение семейства Омберсли. Она склонялась к мысли о том, что прискорбное состояние здоровья леди Омберсли не позволяет ей управлять домом так, как того хотел бы Чарльз. Пожалуй, доброе сердце миледи сделало ее чересчур терпимой, а усталость и апатия, вызванные недомоганием, заставляют ее закрывать глаза на пороки, кои легко сможет исправить любящая невестка. Мисс Рекстон призналась, что очень удивилась согласию леди Омберсли взять на себя ответственность за дочь своего брата – очень странного и своеобразного человека, по словам ее отца, – к тому же на неопределенное время. После этого она искусно перевела разговор на мисс Аддербери и мягко раскритиковала эту, безусловно, во всех отношениях замечательную женщину, которой, увы, недостает хороших манер и строгости, дабы установить строгий надзор над своими излишне предприимчивыми подопечными. Но тут она допустила ошибку: мистер Ривенхолл не пожелал выслушивать критику в адрес Адди, которая направляла его первые шаги на жизненной стезе; что же касается его дяди, то пренебрежительное замечание лорда Бринклоу моментально заставило его ощетиниться и встать на защиту родственника.

– Сэр Гораций, – сообщил он мисс Рекстон, – человек выдающихся достоинств и настоящий гений дипломатии.

– Но в том, что касается воспитания собственной дочери, он проявил себя далеко не лучшим образом! – насмешливо заметила мисс Рекстон.

Он рассмеялся и сказал:

– Ладно! В конце концов, я не думаю, что Софи доставит нам серьезные неприятности!

Когда приглашение мисс Рекстон было передано Софи, та с восторгом приняла его, велев мисс Джейн Сторридж тщательно отутюжить платье для верховой езды. Этот наряд, когда она появилась в нем на следующий день, вызвал жгучую зависть у Сесилии и изрядно поразил ее брата, который не мог даже надеяться, что бледно-голубой костюм с эполетами и аксельбантами а‑ля гусар и рукавами, до локтя украшенными тесьмой, придется по вкусу мисс Рекстон. Довершали ослепительный туалет перчатки из голубой лайки, полусапожки, стоячий воротник, отороченный кружевами, муслиновый шейный платок и шляпа с высокой тульей, похожая на кивер, с длинным козырьком и плюмажем из страусовых перьев. Облегающая амазонка подчеркивала все достоинства роскошной фигуры Софи, а из-под полей ее шляпы очаровательно выбивались блестящие каштановые кудри; но мистер Ривенхолл, когда сестра потребовала подтвердить ее уверенность в том, что Софи выглядит великолепно, лишь поклонился и ответил, что не может быть судьей в подобных вопросах.

Как бы там ни было, в лошадях он разбирался превосходно и, увидев Саламанку, которого вверх и вниз по дороге выгуливал Джон Поттон, не смог скрыть своего восхищения и добавил, что вполне разделяет восторги Хьюберта. Верный грум подсадил свою хозяйку в седло, и Софи, позволив коню немного порезвиться, заставила его мелким шагом подойти вплотную к гнедой кобыле мистера Ривенхолла, после чего они степенно направились в Гайд-парк. Наличие портшезов, собак и подметальщиков улиц вызвало у Саламанки недовольство, а рожок почтальона и вовсе поверг его в негодование, но мистер Ривенхолл, привыкший быть начеку во избежание всевозможных недоразумений во время конных прогулок с Сесилией по улицам Лондона, оказался достаточно умен, чтобы воздержаться от комментариев и советов кузине. Она и сама прекрасно управлялась со своим скакуном, что, по мнению мистера Ривенхолла, было весьма кстати, поскольку Саламанку никак нельзя было назвать идеальной лошадью для леди.