Великолепные Эмберсоны

Волей-неволей пришлось заканчивать. Она еще раз поцеловала сына и побрела к себе, погруженная в задумчивость, и больше они об этом не говорили ни на следующий день, ни позже. Даже Фанни ни разу не упомянула о своей тайной поддержке, оказанной племяннику после "неудачных посиделок" у Майора, однако вскоре начала раздражать Джорджа частыми и долгими взглядами, которые он не намеревался терпеть ни от одной тетки. Когда бы он ни поворачивался в ее сторону, всегда натыкался на ждущие и полные надежды красноватые глаза Фанни, и однажды он не выдержал, заявив, что будь он невротиком, у него начались бы припадки.

— Еще чуть-чуть, — с яростью повторил он, — прям немного, и меня затрясет! Что тебе от меня надо? У меня что, галстук съехал? Тебе смотреть больше не на кого? Господи! Давай кота купим, на него и смотри! Он, наверно, выдюжит. Ради бога, что ты во мне хочешь обнаружить?

Фанни лишь весело рассмеялась и не обиделась.

— Да уж побольше, чем видно тебе самому, — спокойно сказала она, всё еще улыбаясь.

— Ну вот, этим-то что хочешь сказать?

— Забудь!

— Ладно. Но пялься теперь на кого-нибудь другого. Вон на горничную, например!

— Успокойся, — снисходительно сказал Фанни и, как будто решив напустить еще больше тумана, добавила тоном, полным сочувствия: — Естественно, что ты так нервничаешь, бедняжка! — И ушла.

Джордж с негодованием предположил, что она намекает на испытание, выдуманное всё еще не вернувшейся Люси. Всё это время он благополучно избегал встреч с ее отцом, хотя Юджин был частым гостем в их доме и провел несколько вечеров с Изабель и Фанни, время от времени выезжая с ними и Майором на автомобильные прогулки. Однако на воскресные ужины в особняк он больше не приходил, даже после возвращения Джорджа Эмберсона. Объяснял это тем, что вечером в воскресенье проводит еженедельное совещание на заводе.

Люси вернулась, когда осень вступила в свои права и в воздухе запахло горящей листвой, а в газетах замелькали ежегодные статьи о золоте на ветвях деревьев, спелых фруктах и чудесных прогулках по багряному лесу. Джордж не знал о ее приезде и столкнулся с ней на следующий день у Шэронов, к которым пришел в тайной надежде услышать какие-нибудь новости о Люси. Джейни Шэрон как раз говорила ему, что Люси скоро будет дома и что поездка была "совершенно великолепна" — последнее заявление не вызвало в душе Джорджа никакого радостного отклика, — и тут к ним спокойно подошла сама мисс Морган, нежное видение в осенних зелено-коричневых тонах.

На щеках играл румянец, а глаза сверкали, что, по мнению Джорджа, подтвердило сообщение о прелестях "совершенно великолепной поездки", но Джейни и Мэри Шэрон отнесли это волнение на счет того, что Люси заметила коляску Джорджа у ворот. Джордж и сам слегка покраснел, хотя пытался приветствовать ее как можно равнодушнее, но от горячей волны, нахлынувшей на него, шея и уши запылали. Как он себя ругал за то, что вместо холодности внутри и снаружи он показывал совсем иное.

Люси расцеловала двоюродных сестер, подала руку молодому человеку, сказав "Здравствуйте", и села рядом с Джейни со спокойствием, выбившим Джорджа из колеи.

— Добрый вечер, — проговорил он. — Кажется, что…а… кажется… мне правда кажется… — Он замолчал, посчитав, что его слова звучат глупо. Затем, чтоб хоть как-то сохранить достоинство, покашлял, но в сочетании с его розовыми ушами покашливание прозвучало нарочито притворно. Однако, пытаясь выглядеть естественно, он покашлял опять и тут же возненавидел себя: звуки он издавал отвратительные. Люси пока молчала, а девицы Шэрон подались вперед и напряженно глазели на него, поджав губки и стараясь не выдавать эмоций в страхе потерять контроль над собой. Джордж вновь заговорил:

— Я эээ… надеюсь, вы хорошо провели… э… время. Я эээ… надеюсь, всё в порядке. Надеюсь, вы чрезвычайно… Надеюсь чрезвычайно… чрезвычайно… — Он опять замялся, не зная, как избавиться от "чрезвычайно", и не понимая, каким образом это чертово слово вообще попало к нему на язык.

— Что вы говорили? — произнесла Люси.

Джордж весь горел изнутри, чувствуя, что выставляет себя на посмешище, ведь никто в мире не питал такого отвращения к насмешкам над собой, как Джордж Эмберсон Минафер. Но вот он оказался в глупом положении, а Джейни с Мэри того и гляди расхохочутся, не в силах сдерживаться дальше. Люси сидела и смотрела на него, приподняв брови в вежливом ожидании ответа. Ее самообладание бесило больше всего.

— Да ладно, ничего важного! — выдавил он. — Я уже уходил. До свидания! — Он решительно зашагал к двери и почти пронесся по коридору, но не успел выйти на крыльцо, как услышал дикий, невыносимый взрыв смеха девиц Шэрон, хохотавших над его поведением.