Великороссия: жизненный путь

Вступивший на Престол в 1801 г. Государь Император Александр I получил в «свете» того времени прозвище «очаровательный сфинкс». Он был на редкость красив в благородно-приятном, деликатном обращении со всеми, но при этом никто не мог знать, что у него на самом деле в мыслях, на душе... К примеру, Наполеон Бонапарт («великий», «гениальный»!) стал догадываться, что Александр I обманывал его, только уже будучи в заключении на о. Св. Елены, незадолго до кончины... Тогда в своих записках Наполеон отметил: «Царь умён, изящен, образован, он легко может очаровать, но этого надо опасаться, он неискренен: это настоящий византиец времён упадка империи... Вполне возможно, что он меня дурачил... Он может далеко пойти. Если я умру здесь, он станет моим настоящим наследником в Европе». Наполеон в этом суждении допустил ошибки: Александр Павлович был не «византиец», а настоящий русский;

не «возможно», а совершенно точно он кое в чём обманывал («дурачил») Бонапарта (и не его одного); и наконец, он вовсе не собирался «далеко идти» и становиться «наследником» корсиканца в Европе. У него на уме было тогда уже совсем другое!... Несмотря на многовековое общение с Великороссией, Запад до сих пор её не понял, не может понять. «Загадочная русская душа» и пугает его, и привлекает его любопытство. Сравнение России («русской души») со сфинксом стало уже обыденным («Россия-сфинкс»). Меж тем «сфинкс» дает возможность отгадывать свои загадки, в частности, жизнью и деяниями некоторых российских государей. Из них самым примечательным в этом отношении является Царь Александр I. То, что случилось с ним, могло в XIX веке случиться только в России (и более нигде!) и только с Русским

(и ни с каким другим) Царём! Всё началось, как мы помним, с трагической ночи на 12(25) марта 1801 г., когда в Михайловском замке в Петербурге убивали Государя Павла I. Это происходило в помещении прямо под которым находились комнаты его родного старшего сына Александра, не спавшего, переживавшего об исходе дела, то есть знавшего, что там, наверху ватага пьяных офицеров свергает с престола его отца... Втянутый в роковую интригу поистине сатанинским хитрым обманом, Александр Павлович, любивший своего отца, не сделал ничего, чтобы его спасти. Некоторые позднейшие историки язвительно замечают, что хотя Александр взял с Палена клятву, что Павла I оставят в живых, он всё должен был предполагать, чем может окончиться дело. Так ли это? И так и не так. Александр верил заведомо ложной клятве Палена, потому что хотел верить. Но, когда он узнал в ту же ночь, что отца убили (и как убили) он пришёл в ужас! Его рыдания и терзания сердца были совершенно искренними и очень глубокими! С этой минуты вся его внутренняя жизнь перевернулась. Он увидел и ощутил себя виновным в смерти отца (и если не в прямом смысле отцеубийцей, то причастным к отцеубийству более многих других). В Российской истории такое

было впервые. И надо же так случиться, что «первенство» это досталось на долю человека доброго, возвышенных мыслей и чувств, любившего природу, очень образованного и очень воспитанного, с подлинно благородным сердцем! Его безусловная вина и ошибка состояли в том, что он поверил лжи

(имеем в виду лживость всей в целом интриги Палена). Исправить дело можно было теперь только обратным ходом — поверить правде. А для этого правду ещё нужно было точно найти (- в чём она?).

Сложность положения заключалась в особенностях воспитания Александра. Мы помним, что он родился в 1777 г. и попечение о его росте и воспитании взяла на себя полностью бабушка — Екатерина II. Она очень любила внука, называла его «мой Александр» или «ангел». Последнее название сохранилось за ним в семейном кругу навсегда. Даже братья величали его нередко «ангелом». Для него и других своих внуков Императрица сама составила «азбуку» воспитания, где наказывала педагогам во многом очень разумные правила. Царские дети должны были просто есть, спать на жёстком и не в тепле, скромно одеваться, прилежно учиться, в любую погоду гулять на воздухе, вообще телесно закаляться. Капризы не допускались. В определённые часы дети могли играть и в меру шалить. Но их никогда (!) нельзя было оставлять в праздности (просто так без всяких занятий). Уроки не должны были слишком утомлять, чтобы не вызвать у детей неприязни к учёбе, но, наоборот поддерживать к ней живой интерес.