Великороссия: жизненный путь

Заговорщики этим воспользовались. Они сумели внушить некоторой части подчинённых им войск, что у Царского Трона — измена! Хотят законного Царя (Константина), которому уже присягнули, отставить, а посадить незаконного (Николая). Солдатам внушалось, что они должны остаться верными присяге,

постоять за правду, за Царя. Требуя воцарения Константина и дарование хороших законов — Конституции. Ложь — в основе всего у революционеров! И в этом деле, как в во всяком другом! Правдой

о своих подлинных целях заговорщики могли поделиться не со всеми солдатами. Одних они успели вполне «просветить» революционными взглядами, а других (и таких большинство!) они должны были просто-напросто обмануть! Вот что происходит с дворянской и княжеской честью,

когда князья и дворяне входят в безчестные общества! Честь, как дым, исчезает... Вовсе не анекдот (то есть не вымысел), что некоторые солдаты, ставшие на Сенатской площади и кричавшие, по наущению командиров: «Константин! Конституция!», — искренне понимали под Конституцией жену Константина. Это исторический, жизненный анекдот. В день 14 декабря заговорщикам-масонам удалось вывести на Сенатскую площадь вкруг памятника Петру

I (знаменательный выбор места!) небольшое количество войск. Лейб-Гвардии Московский полк, Гренадерский полк и матросы Гвардейского Морского Экипажа при 30 строевых командирах — всего около 3000 человек утром 14-го числа вышли и построились в каре на указанном месте. Накануне, 13-го, послали гонца к заговорщикам Южного общества с известием о начале восстания. Но 14-го оказалось, что многие заговорщики не пришли, в том числе не явился князь Трубецкой, который должен был быть провозглашён «диктатором»... Не явились и иные войска, на помощь которых рассчитывали. Некоторые из главарей мятежа весь день мотались по С.-Петербургу, пытаясь привести подкрепления и разыскивая струсивших «братьев»... Смятение и чувство неопределённости охватывали постепенно вождей мятежа. Но солдаты, не в пример им, вели себя бодро, надеясь, что «господа» (!) командиры знают, что делают. Собиралась толпа зевак. Из них некоторые, узнавая в чём дело, примыкали к восставшим. Рабочие, трудившиеся на стройке Исаакиевского Собора, тоже решили «постоять за правду и за истинного Царя». В подъезжавших к бунтовщикам посланцев Николая Павловича (и в него самого) они из-за забора метали поленья. Государь Николай волновался. Он подозревал накануне возможность восстания, но точно не знал ничего. Утром 14-го весть о начавшемся бунте была самой опасной, т.к. неясно было, сколько действительно сил у мятежников и каковы планы их действий. Как и положено было Царю и военному, Государь при оружии сел на коня, возглавив движение к центру столицы верных ему частей. В отличие от заговорщиков, Николай Павлович солдат не обманывал. Им был зачитан и манифест Александра I, и отречения Константина. Солдаты столичных войск присягали теперь Николаю вполне сознательно и убеждённо. Обращаясь к ним, Государь говорил: «Ребята, московские шалят. Не перенимать у них и свое дело делать молодцами!» Он ездил в толпу народа, сам читал манифест, убеждая людей. «Но сердце замирало, признаюсь, — писал он потом, — и единый Бог меня поддержал». У Зимнего дворца Николай Павлович наехал на солдат Гренадерского полка, бегущих безпорядочной толпой со знамёнами... «Стой!» — скомандовал Царь. «Мы за Константина! — ответили они. «Когда так, то вот вам дорога!» — и Николай Павлович показал рукой, как пройти на Сенатскую площадь. Гренадеры туда и пошли, безпрепятственно, сквозь войска, верные Государю, и уже окружившие мятежников со всех сторон... Обратиться к бунтующим решил Митрополит С.-Петербургский Серафим. В Святительском облачении со крестом в сопровождении духовенства он приблизился к ним. Многие пошли целовать крест и благословляться от владыки. Серафим громко сказал, что солдат обманули и хотел зачитать им манифест Александра I, но вожаки закричали, оскорбили митрополита и угрозой оружия вынудили его удалиться. Пытался подъехать к ним со свитой и сам Николай Павлович, но был встречен прицельным залпом из ружей. Пули просвистели у его головы, только чудом не задев никого. Смело подъехал к каре мятежников без оружия генерал-губернатор столицы граф М. А. Милорадович, герой войны 1812 г., его сильная речь вызвала в солдатских рядах колебания. Тогда, вместо того, чтобы противопоставить слову — слово, П. Г. Каховский в упор выстрелил в Милорадовича, другой «декабрист» воткнул в него штык, от чего он быстро скончался. Так обнаружилось, что честного поединка «революция» не выдерживает, ей нечего противопоставить слову правды, она может действовать только убийством и ложью! Об этом нам придётся не раз вспоминать. Попытались рассеять мятеж атаками кавалерии, но безуспешно. Оставалось последнее средство — картечь. К нему Государь не хотел прибегать ни за что, не желая проливать кровь соотечественников, тем паче при своём восшествии на Престол. Стали сгущаться сумерки, пошел снег. Бунтовщики не двигались с места, но усиливали крики, ободренные отражением конницы. Бунт мог «поджечь» петербургскую чернь, вызвав стихию погрома. Нужно было решаться. В последний раз Государь послал к мятежникам сказать, что если не сложат оружия, против них употребят артиллерию. В ответ усилились крики и раздался очередной ружейный залп. Тогда только Николай Павлович скомандовал: «Пальба орудиями по порядку! Правый фланг начинай! Первая!»