Венесуэльский заговор

– Хорошо… – полковник постукивал пальцами по столу, о чем-то думая.

Глава 28

Действия Батяни по передислокации оказались абсолютно верными уже хотя бы потому, что появившиеся часа через три проблемы не застали беглецов врасплох. Команданте рассуждал об их дальнейших действиях, когда Лавров вдруг резко припал к камням. На это имелись свои причины – впереди показался вооруженный автоматом человек в камуфляже, что уже само по себе не сулило ничего хорошего. Следом за первым из-за деревьев показался еще один, затем еще… Через несколько минут, разглядев наступавших, все стало понятно – появившаяся из-за камней густая цепь колумбийцев двигалась прямо к тому месту, где расположились Батяня и команданте. Лежа, они смотрели на приближавшихся врагов.

– Уверенно идут, сволочи! – сплюнул Уго. – Это же надо: на своей собственной земле я вынужден прятаться от банды головорезов… Никогда бы не подумал!

– В жизни случается много такого, о чем подумать ранее было невозможно, – философски заметил Батяня, проверяя автомат. – Причем движутся они так, словно им наверняка известно, что мы, господин президент, находимся здесь. Вам это ни о чем не говорит?

– Ну что тут скажешь? Какая-то крыса все время нас сдает… Эх, добраться бы мне до нее – своими руками порешу! – скрипнув зубами, сказал руководитель страны.

Колумбийцы вдруг прекратили движение и залегли. Президент и Батяня недоуменно переглянулись.

– Послушайте, вы! – неожиданно раздался голос, усиленный мегафоном. – С вами говорит Мигель Мендоза. Вам все равно не выбраться. Я оценил ваши усилия, вы сражались храбро, но на войне всегда одна из сторон проигрывает. Сегодня удача оказалась с нами. Выбора у вас нет, так что предлагаю сдаться. Сразу же отвечаю на возможные вопросы – мы не собираемся вас убивать. Если бы нам это было нужно, то мы бы уже давно решили этот вопрос. В общем, так! Вы сдаетесь, мы сохраняем вам жизнь. – Колумбиец помолчал и добавил: – На размышление даю вам десять минут. Подумайте, взвесьте все как следует. Хотя тут и думать-то не над чем – либо останетесь живы, либо будете валяться трупами.

– Скотина! – выкрикнул Уго. – Меня на это не купишь!

Батяня мрачно рассуждал про себя, поводя биноклем влево-вправо.

– Послушай, майор, – обратился к нему, помолчав, президент, – я вот что хочу тебе сказать… Одно дело я, президент Венесуэлы и так далее. За мной ведется охота, весь вопрос заключается во мне. А ты просто в передрягу попал, понимаешь? Ведь в самом деле ты прибыл сюда для того, чтобы разобраться с парашютом, у тебя была определенная задача, ты ее выполнил – спас меня. А здесь сейчас идет жестокая игра, где плата за участие – смерть. Ты, в конце концов, не обязан умирать за Венесуэлу. Ты гражданин своей страны и сможешь принести ей еще немало пользы. В твоих деловых качествах я уже прекрасно убедился. Сдайся, я думаю, тебе сохранят жизнь.

– Вы что, верите этим отморозкам?

– Как бы то ни было, в таком случае у тебя будет шанс. Да и посуди сам: зачем им нужен ты? Никакого отношения ко всему тому, что происходит сейчас в Венесуэле, ты не имеешь, так что…

– А вы, господин президент?

– А я буду держаться до конца, – устало произнес Уго, – это мое дело, и точку в нем должен поставить именно я.

– Я понял, – кивнул Батяня, – но вы же сами прекрасно знаете, что десант – это братство. А это кое-что предполагает, причем не только на словах. Да и вообще – русские своих на войне не бросают. Так что вопрос исчерпан.

Команданте открыл рот, чтобы еще раз попробовать переубедить Батяню, но взглянув в решительное, даже злое лицо россиянина, понял все и расхохотался.

– Ты знаешь, майор, я опять убеждаюсь в том, что тебя явно не зря сюда командировали!

– Десант есть десант, – улыбнулся Батяня.

Они закурили, но в этот момент снова послышался голос колумбийца:

– Я так понимаю, что по-хорошему вы не желаете? Раз так – будем по-плохому!

– Пошел к дьяволу! – прокомментировал гарант конституции.

Следом за этим из уст главы государства посыпалась целая серия крепких словечек и выражений, слушая которую Батяня убедился в том, что президент не оторвался от народа. Вторым его выводом было то, что, как ни старайся, по части подобной лексики испанский язык находится все же далеко позади «великого и могучего».

Команданте не успел закончить свою тираду, и ее окончание потонуло в грохоте выстрелов. Колумбиец явно не собирался бросать слова на ветер, и податься было некуда: стоило только высунуть голову из-за импровизированного укрытия, как прицельный огонь снова заставлял прятаться.

Длинная очередь ударила совсем близко. Короткое «перемирие» закончилось, и пришла пора браться за дело – если говорить о двух беглецах, то теперь их главной задачей было выжить. Пули свистели, словно разъяренные осы в потревоженном гнезде.