Венецианские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках

Название «Арсенал» – это испорченное арабское слово «дарсина’а» – «промышленное здание». От него же происходит и слово «дарсена», искусственная акватория порта[76]. Традиционно датой основания Арсенала считается 1104 год. И с того времени из его стен вышла обширнейшая флотилия торговых и военных судов, принесших Венеции славу и величие. В периоды наибольшей активности за его высокими зубчатыми стенами могли трудиться одновременно более шестнадцати тысяч человек, и хроники уверяют, что боевой корабль мог быть полностью собран и снаряжен в течение двенадцати часов. В последние годы XVI века из Арсенала вышла сотня кораблей всего за два месяца, настолько впечатлив всю Европу, что слово «арсенал» вошло в четырнадцать языков. Когда Генрих III Французский прибыл в Венецию, времени, ушедшего на его торжественную встречу, хватило на то, чтобы в Арсенале выстроили и снарядили многопушечную венецианскую галеру. Похоже, что Яснейшая республика посылала таким образом четкий сигнал о своем военном потенциале и способности быстро развернуть его в случае необходимости.

Эти львы до сих пор несут на себе памятные надписи, выбитые по распоряжению Сената пятью годами позже. А еще у того, что слева, сидящего на задних лапах, на груди, на спине и на боках видны рунические надписи. Похоже, это напоминание о вернигах (варягах) – скандинавских наемниках, призванных в 1040 году Византией в Грецию для подавления восстания. Что до двух других львов справа от входа, тот, что ближе ко входу, – память о завоевании Корфу в 1716 году. Изначально он находился на Делосе, еще одном греческом острове. Вместе с другими львами, изваянными мастерами Наксосской школы (VI век до н. э.), он украшал там обширную террасу.

Но уже стоя здесь, эти львы оказались свидетелями события исключительной важности, которое 22 марта 1848 года привело к изгнанию австрийцев и учреждению временного правительства Венеции, которое возглавили Даниэле Мани́н и Никколó Томмазео, – захвата Арсенала рабочими.

«Арсеналотти», работники Арсенала, ценились столь высоко, что им одним (из числа не принадлежащих к сословию нобилей) дозволялось не вставать на колени в присутствии дожа – он доверял им как личной гвардии. Эта прочная связь между Сан-Марко и Арсеналом сохраняется и по наши дни: венецианским пожарным, располагающимся в Арсенале, предоставляется честь поднимать и опускать флаг на пьяцце Сан-Марко. Да и о самом флаге Яснейшей, красно-золотом гонфалоне (штандарте) с идущим львом, стоит сказать пару слов. Сегодня это не просто общеизвестный символ Венеции, но и официальный флаг Венето – итальянского региона[77]

, столицей которого она является. Когда эти флаги учреждали, в 70-е годы XX века, Венето оказался единственным итальянским регионом, которому не пришлось выбирать или изобретать себе флаг – он уже был давно известен. Излишне добавлять, что легенд вокруг Арсенала тоже предостаточно: кажется, сами камни здесь говорят. О камне-то и пойдет речь в нашей следующей истории. Точнее, о том, как жил некогда…

Волшебник с каменным сердцем

В ноябре 1719 года, после того как два дня и две ночи бушевала особенно злая непогода, рядом с воротами Арсенала были обнаружены бездыханные тела двух матросов, греческого – некоего Спиропулоса – и мальтийского. Они ходили на разных судах, никогда не были знакомы и помыслить не могли о том, что смерть объединит их. Охрана Арсенала ничего подозрительного не заметила. Но больше всего поразило дознавателей состояние тел несчастных моряков: их словно рвали на куски дикие звери.

Власти безрезультатно пытались выяснить, не сбежал ли из зверинца какой-нибудь хищник; народ толковал, что тут замешаны, благодаря бог весть какой волшбе, львы Арсенала. Но не прошло и шести дней, как наутро после еще одной бурной ночи на площади был найден новый изуродованный труп. Его сразу опознали: это оказался Якопо Занки, молодой венецианец, живший неподалеку со своей женой Джованной.

Поскольку все это происходило на территории, находящейся в юрисдикции военно-морских сил Республики, к расследованию подключился молодой морской капитан, Энрико Джустиниани. Через пару дней после второго убийства, подходя к Арсеналу, он услышал громкие крики и яростные ругательства, доносящиеся из соседней калле; свернув туда, он увидел не кого иного, как Джованну, жену Занки, пользующуюся не лучшей репутацией (говорили, что ее любовь продается), которая, в окружении кучки зевак, стояла перед домом старичка, известного как Фоско или Фоскаро, – купца и, пожалуй, ростовщика, и изрыгала ругательства и угрозы в его окна. «Убивец, ублюдок! – вопила женщина. – Придет день, поплатишься ты за свои злодейства!» Хозяин дома не оставался в долгу. «Говори, женщина, говори, – отвечал он, высунувшись в окно. – Посмотрим, что с тобой станется после первой же бурной ночки!» Молодой офицер не мог не связать эту угрозу с тем, что произошло недавно, – но непонятно оставалось, как именно старик сумел расправиться с тремя сильными мужчинами.