Венок для мертвой Офелии

Я за свою долгую жизнь научилась различать между собою шорохи, которые производятся животными и людьми. Говоря проще, животное, даже крупное, «шумит» более хаотично. У людей движения – более осторожные и осмысленные. Так вот, этот шорох был осмысленным. Я, чтобы удостовериться в этом, затаилась, отпрянула в тень и прислушалась. Будь это животное, шорох повторился бы, потому что, согласитесь, животное более наивно и не стало бы утруждать себя долгим ожиданием. Но тут все затихло (и я тоже). Я ощущала чье-то присутствие, мне даже показалось, что я слышу неровное, сдерживаемое изо всех сил дыхание, поэтому я полностью отодвинулась в тень, искренне надеясь, что Ольга не начнет меня звать и из дома не выйдут Катя или Аська. Мне было очень любопытно, хоть и немного страшно. Я же по натуре охотник! Поэтому я терпеливо ждала в засаде.

Некоторое время моя «жертва» выжидала. Потом я услышала приглушенный треск сломанной ветки. Осторожные тихие шаги. Приглушенное дыхание. Я начала испытывать нетерпение, немного подалась вперед – и этим все испортила.

Человек, прятавшийся в кустах, заметил мою тень. Затем все произошло очень быстро, я даже не успела сообразить, что натворила… Я услышала треск веток, тяжелые шаги и, выпрыгнув из укрытия, увидела только мужскую фигуру, исчезнувшую в темноте с такой быстротой, что я даже не успела рассмотреть, во что был одет этот «ромео». Впрочем, был ли это просто ромео – или тот самый «ромео», уже пытавшийся убить свою неверную «Джульетту»? Сначала я хотела вернуться и сказать девочкам о том, что за ними кто-то следил. Но подумала, что это их напугает, а зачем? Я решила, что расскажу им об этом завтра, пусть спят спокойно, ведь неизвестный тип вряд ли вернется. Из своей врожденной склонности к расследованиям я прошла туда, где услышала хруст ветки. Освещение тут было плохое, темно было ужасно, даже луна спряталась за облако. Я включила мобильник и, используя его как фонарик, попыталась осмотреть «место преступления». Судя по тому, что вокруг росли кусты шиповника, тут должны были остаться какие-то частицы одежды, потому что даже днем человек невольно цепляется за колючки, оставляя на них волокна ткани, частицы или лоскутки, а тут, в темноте, это уж наверняка должно было случиться. Но кусты были чистыми. Значит, этот человек, совершенно точно, знал местность. Бывал тут не раз. И это мог быть только один человек, желавший остаться незамеченным, зная, как к нему относится тетя Катя.

Когда я решила прекратить испытывать терпение Ольги и собиралась отключить мобильник, внизу, возле розовой ветки шиповника, что-то блеснуло. Я присела на корточки, раздвинула траву и… Увидела блестящую пуговицу с буквой «М». «Монтана», – почему-то подумала я. Пуговица или от джинсов, или от куртки.

Я спрятала добычу в карман и пошла к Ольге. И очень вовремя, потому что Ольга уже начала нервничать и встретила меня небольшим разносом – сначала она ворчала, что испугалась за меня, а потом перешла к укоризненным словам о том, что по моей милости Варька дома торчит одна и бог весть что с ней там могло случиться. Я не стала ей говорить о том, что кто-то следил за домом тети Кати. Да и Ольга с такой скоростью рванула к дому, что я с трудом за ней успевала.

Когда мы вышли к освещенной дороге, я увидела парня, быстро направлявшегося к дому соседки Таи.

– Смотри-ка, Витька! – сказала Ольга. – Что это он тут делал-то? Неужто пытался к Асе проникнуть?

Я опять промолчала. Теперь моя «улика» ничего не значила. Все и так стало понятно. Значит, это был Витька. Он шел странно, немного пошатываясь, как пьяный. Остановился на минуту. Постоял, смотря на Асин дом.

– Никак не успокоится, вот ведь, – проворчала Ольга. – Давай прибавим шагу.

Мы так и сделали и очень скоро поравнялись с Витькой. К моему удивлению, он оказался симпатичным, высоким, с копной светло-русых волос. Я думаю, не случись с ним этой пагубной страсти к Аське, он стал бы первым парнем в поселке и жил бы, не тужил.

– Привет, Витя, – сказала Ольга. – Все Аську поймать пытаешься?

Витька так густо покраснел, что даже при слабом уличном освещении это было видно. По-мальчишески обиделся и крикнул:

– Да не нужна она мне, Офелия эта ваша!

И, махнув рукой, быстрым шагом пошел к своему дому.

– Не нужна, как же, – проворчала Ольга. – Не даст он ей покоя, Тань. Лучше ей уехать снова.

Она толкнула калитку в сердцах, та так же раздраженно скрипнула словно в ответ. В саду было тихо, спокойно, темно, только розы белели во мраке, да слабо освещал площадку перед окном струящийся из Варькиной комнаты свет. Странно, но я почувствовала облегчение, ступив сюда, в дом Ольги, где не бушевали пока шекспировские страсти и было мирно, тихо и спокойно. Даже соседство с героем шекспировской трагедии не влияло на полусонный и мягкий покой.

– Как хорошо, что Варька еще мелкая, – словно в ответ на мои мысли выдохнула Ольга. – Ох, Тань… Как не хочется, чтобы она взрослела!