Веревочная лестница

К сожалению, не выработаны механизмы безболезненной реализации человеческой агрессивности. Так, страны, которые считаются более цивилизованными, пытаются сдерживать агрессивность своих граждан, приучая их уважать законы. Способами канализации агрессивности являются и спорт, и зрелища (вспомним лозунг «Хлеба и зрелищ», где последнее и является патентованным способом сброса лишней энергии). Но бунты «черных» в Америке, подростковая преступность, война банд, бесчинства английских и прочих болельщиков, погромы и убийства «иностранных рабочих» есть проявление тех же процессов, которые в странах менее развитых и более эмоционально несдержанных происходят, естественно, более бурно.

Очевидный неуспех экуменического движения, как и трудности реального объединения Европы, многочисленные территориальные споры и претензии, до поры до времени не педалируемые правительствами, сакральное отношение к собственным национальным границам и т. п. свидетельствуют среди прочего и о том, что народы оставляют на всякий случай «чужого» рядом с собой, словно берегут материал, из которого можно будет при необходимости слепить образ врага.

Все вышесказанное не ставит под сомнение ни деятельность проповедников и миссионеров, ни облагораживающее влияние религии и просвещения, ни оправданность борьбы с предрассудками и опасными заблуждениями, но, к сожалению, все это более эффективно во время мира или в конце войны, когда сама война кажется безумием, а превалирующей чертой человека является стремление к свободе. Может быть, мир, который наконец наступит, окажется не очередным перерывом между войнами, а миром на все времена? Но как тогда быть с Апокалипсисом и Страшным судом? Бог знает.

1992

Конец русской истории

Русская интеллигенция вступает, возможно, в самый мрачный период своего существования. Хотя почему интеллигенция, кто сосчитает тех, кто живет сейчас с ощущением обесцененной, обессмысленной жизни, задыхаясь от непонимания — что произошло и почему жить так трудно? Hо интеллигенции еще сложней — на глазах выдыхается, выветривается смысл «духовной», интеллектуальной работы. По инерции еще пишутся книги, статьи, стихи, но даже самый искушенный и преданный читатель отворачивается от литературы, интеллектуальное общение теряет притягательность и смысл, и слишком многие ощущают, как из «духовного поиска» исчезают нерв, пульс, дыхание, цель, наконец. Та цель, которая никогда, кажется, не требовала доказательств и ощущалась как культуpно-национальная данность. Зачем думать, читать, писать? — да просто иначе нельзя!

То, что еще вчера воспринималось как воздух — осмысленность и ценность интеллектуальной мысли, — требует теперь даже не корректировки, а обоснования. И дело не в том, что мир чистогана побеждает стихию духовного общения, сами формы бытования и регулирования интеллектуальных интересов становятся неочевидными, выморочными, неспособными обеспечить и обосновать привычный образ жизни российского интеллигента.

«Hа следующий год я не выписываю ни одного “толстого” журнала, — сказала мне одна моя знакомая. — И дело не только в том, что для меня это теперь дорогое удовольствие. Hеинтеpесно. Я уже в этом году не дочитала ни один до конца, так, листала. Иногда становится страшно — ведь сначала мой отец, а потом я выписывали “Hовый мир” и “Знамя” в течение 50 лет. И на мне все кончится».

Читающий, думающий гражданин России разочарован. И уже не верит в то, что печатное или устное слово, чья-то чужая или его собственная мысль в состоянии остановить (или замедлить) процесс оскудения смысла его жизни. Его обуревают эсхатологические предчувствия. Ему тошно смотреть в окно. Его ужасают «новые люди», заполонившие всю жизнь. Его собственная жизнь подчас вызывает у него отвращение. Он потерял веру в будущее, от которого уже не ждет ничего хорошего. Он утратил смысл жизни.

Если вынести за скобки повсеместное понижение уровня жизни людей гуманитарных профессий, причины разочарования русского интеллигента могут быть сведены в самом общем виде к 1) развенчанию глобальных идей, оправдывающих привычные формы бытования, и зияющему отсутствию новых идей, способных помочь вписаться в новую систему ценностей; 2) разочарованию в интеллигентском мифе о русском народе, что приводит к переосмыслению истории русской культуры и истории России вообще; 3) обостренному переживанию происходящего в России как конца всемирной истории.

Вера в особый путь России, питающая целый комплекс идей — от утопической веры в справедливость до мессианского значения России, — привела к странному восприятию русским человеком будущего и настоящего. Hастоящее — лишь черновик, эскиз, подмостки прекрасного будущего, ради приближения которого и стоит жить. А так как будущее всегда умозрительно и присутствует в настоящем как проект, значение умозрительного, пpогностически-интеллектуального начала в русском обществе было выше заботы о насущном. Оппозиция «быт—бытие» приводила к ощущению, что бытие — это мысли о будущем, духовность, а быт — лишь неизбежное настоящее, которое надо преодолеть.