Веревочная лестница

Но в стране, особенно в конце прошлого века и начале нынешнего, активно формировались и нормы неприятия социальной несправедливости. Они основывались на жажде всеобщего равенства, вытекавшего из буквального толкования христианских заповедей (толкования, не отделяющего — воспользуемся известной формулой — мир Бога от мира кесаря). Равенства для всех вне зависимости от происхождения, состояния, способностей, труда.

Проникшие в Россию во второй половине XIX века социалистические учения лишь структурировали процессы десоциализации, в результате чего революционные потрясения происходили под путеводными звездами именно норм отрицания богатства, частной собственности, прав личности, противопоставляющей себя большинству, сословного деления (причем среди отвергаемых сословий наряду с дворянством и купечеством оказалось и духовенство). Однако если норма положительная способствует усилению социализации, то нормы отрицания, на первых порах сплачивая, пробуждая инстинкт благородного самопожертвования, впоследствии способствуют развитию агрессивной нетерпимости, социальной зависти и жестокости. Дело не в том, что Россия, как иногда утверждают, наиболее экзистенциальная страна; любая страна, где не сложилась система общепринятых социальных норм согласия, может быть сильна, мужественна, добродетельна в критические периоды (особенно когда под угрозу поставлена ее государственность) и при этом нерешительна, недаровита, слаба в нормальной жизни. Потому что нормальное и экзистенциальное поведение редко совпадают, ибо соответствуют разным законам. И подчиняются действию совершенно разных стереотипов.

На одном стереотипе, оказавшемся на пути к нормальной социализации, имеет смысл остановиться подробнее. Вспомним два эпизода из уже как бы доисторического, почти нереального (хотя прошло-то всего несколько лет!) общесоюзного съезда народных депутатов. Они похожи и по смыслу задаваемых вопросов, и по реакции на них. Первый — об ответственности и вине России перед народом Афганистана (топотом и свистом согнал съезд с трибуны Юрия Карякина, заговорившего об этом). Второй — о вине и ответственности перед народами Прибалтики и Восточной Европы (из доклада Александра Яковлева о секретных протоколах пакта Риббентропа — Молотова). В обоих случаях съезд с возмущением и почти единодушным негодованием отверг требования о покаянии.

Конечно, можно сослаться на «агрессивно-послушное большинство» или на обилие депутатов от общественных организаций, но думаю, при любом составе депутатского корпуса результат был бы такой же. Россия, скажем осторожно, была не готова к покаянию. А если сказать более жестко, то никогда и не была способна на него. Вместо признания своих ошибок — постоянное перекладывание вины на кого-то другого, на те или иные внешние причины и силы. Какой-то панический страх осознания того, что зло находится внутри нас, а не вовне. Вся российская история — поиск и беспощадная война с виноватыми, если их удавалось найти. Конечно, жить легче, если зло не растворено в крови, а есть нечто отдельное, постороннее, не вызывающее жалости. И для борьбы с ним надо сражаться не с самим собой, а с кем-то другим.

Афганистан — Брежнев; Прибалтика, Восточная Европа — Сталин. Ну а Россия и все, что делалось в ней на протяжении 75 лет — коммунисты, номенклатура, для некоторых — евреи. А стоит вернуться назад, в той же роли являются помещики, попы, немцы, японцы, белые, красные, чекисты, гэбисты и снова коммунисты. А как быть с доносительством, трусостью, потворством, соучастием, молчанием, малодушием нескольких поколений? Как-то так получается, что народ у нас никогда не виноват. А он виноват, и только он виноват. Ибо как нет человека без греха, кроме святых, которые потому и святые, что ощущают жалящий уголь греха в душе, так нет и человека, гражданина, который не отвечал бы за свой народ, свое государство.

Это, конечно, особая тема, но вспомним, что любые призывы к покаянию тут же наталкиваются на словно специально заготовленные аргументы из знакомого нам набора, где царства Бога и кесаря принципиально неразделимы. Однако преступления перед обществом или человеком подлежат суду не только Бога, но и социума. Нельзя не отметить, что в любом случае раскаяние как следствие предполагает отсутствие претензий и самооправданий. Раскаяться — значит перестать требовать что-либо от кого-либо, перестать завидовать и искать виноватых.