За неимением лучшего варианта, слон ворвался в восточную башню, выход из которой во двор, как я мог убедиться лично, был всегда открыт. Внутри башни он сразу повернул направо, в узкий коридор, который вел к тупику за площадкой, где затем встретил других зверей, которые вышли из своих ям по подземному ходу. В этом месте собрание животных всех возможных видов, в особенности же агрессивных, диких плотоядных, привело к невыносимой давке. Тигры, львы и медведи посмотрели в глаза слону в сильной толчее, в душной толпе, о которой они понятия не имели в спокойствии своего мирного плена. Паника затуманила их хищный дух и лишила возможности прийти к единственно правильному решению, а именно: по порядку, друг за дружкой бежать в восточную башню, из которой пришел слон, чтобы оттуда попасть в главный двор. Слон разрешил создавшуюся ситуацию, сломав дверь на площадку, в итоге взрывная волна животных оказалась на арене, где лежал Летающий корабль. От ударов в дверь, произведенных слоном и другими его товарищами, сломались птичьи клетки, и возник жуткий хаос.
До сих пор все было понятно – но кто освободил диких животных из их вольеров и выпустил слона из убежища в башне? Куда подевался Фрош? Почему он скрыл от нас существование слона? И как, черт побери, этот колосс очутился в одной из башен Нойгебау?
17 часов, конец рабочего дня: мастерские и канцелярии закрываются
Ремесленники, секретари, преподаватели языка, священники, слуги, лакеи и кучера ужинают (в то время как в Риме как раз наступает время полдника)
Полчаса спустя мы сидели в коляске Пеничека, которого перехватили по дороге к условленному месту встречи. Мы непременно хотели избежать приближения к стенам Места Без Имени. Нас удивила приятная неожиданность: для защиты от дождя Пеничек натянул над своим транспортным средством прочный холст. Казалось, он был несколько удивлен, встретив нас на дороге, с до смерти уставшим аббатом без парика. После того как он помог нам сесть в коляску, на нас обрушился град вопросов. Симонис как обычно грубо заткнул ему рот.
Когда коляска пришла в движение, я спросил себя, где может быть Фрош. У него будут трудности, если он не сможет оправдать свое отсутствие как раз в тот момент, когда звери выбрались на свободу.
– Я буду вынужден сообщить о том, что случилось, в императорской палате, – сказал я Симонису. – Завтра они придут осмотреть место, и мы должны будем присутствовать. Наверняка они станут задавать мне уйму вопросов, но как привилегированный трубочист, я не могу утаить от властей того, что произошло.
– Я пойду с вами, – поспешно произнес Атто.
Я догадывался почему. Аббат не собирался покидать Вену, не разузнав как можно больше о Летающем корабле. Если бы он смог сообщить наихристианнейшему королю подробности, то его путешествие в столицу императора, так или иначе, увенчается успехом. Я не возражал: все равно бесполезно противостоять упрямству аббата. И никто не станет подозревать слепого слабого старика; просто одетого, без краски и парика, я представлю его как родственника, за которым должен присматривать.
– Согласен, синьор Атто, – только и сказал я.
Коляска младшекурсника медленно двигалась по грязной дороге. Когда снова разразилась гроза, мы подобрали на дороге крестьянина.
Едва крестьянин сел в коляску, как тут же, отчаянно жестикулируя, на сильном диалекте, принялся рассказывать, что только что видел льва. Конечно же, мы притворились, что невероятно удивлены: этого ведь не может быть, львы в этой местности? На это человек возразил, что это, должно быть, одно из диких животных i Нойгебау, которых держат в качестве развлечения для посетителей, и оно, похоже, убежало от смотрителя. На известие о том, что в Нойгебау не один, а много диких зверей, мы ответили еще большим удивлением; а крестьянин заявил, что в близлежащих деревнях поговаривают даже о том, что в Нойгебау есть слон.
Мы дружно широко раскрыли глаза и попросили объяснений. И он рассказал нам, что император Максимилиан II, основатель Нойгебау, получил как-то в подарок слона из Африки. Максимилиан приказал доставить его сухопутным путем из Испании в Вену и таким образом дал возможность немецкому народу впервые познакомиться с этим видом толстокожих. Огромное животное произвело на всех такое впечатление, что любая из гостиниц, где останавливался зверь во время своего путешествия, позднее была переименована в «Гостиницу У Слона». С простодушием, свойственным обычным людям из народа, крестьянин поведал, с каким воодушевлением реагировали венцы на прибытие слона: в толпе, бежавшей за ним, была молодая мать, у которой от удивления выпала из рук ее новорожденная дочка. Однако под крики толпы слон поймал малышку хоботом и положил обратно на руки матери.