Veritas

Угонио жил в Риме и Вене и соединил в себе итальянские и австрийские обычаи: он умер в Венском лесу от руки итальянца. Да, я мог назвать имя убийцы, это было слишком однозначно: Al. Ursinum,как было написано в заметке Угонио, или же Alessium Ursinum,кастрат Гаэтано Орсини, исполнявший партию святого Алексия. Покойся с миром, Угонио, адью навеки, мой добрый друг; тайну, которая связывала тебя с Орсини, ты унес с собой в могилу. А также фраза, написанная архангелом Михаилом: теперь, когда мы с Атто наконец поняли, что означают слова аги, она мало помогла бы нам, хотя я с удовольствием узнал бы, какое же послание выцарапал архангел мечом на верхушке собора Святого Стефана, на том самом месте, где когда-то находилось богохульное яблоко Сулеймана Великолепного и в соответствии с пророчеством только и ждало того, чтобы вместить в себя настоящее Золотое яблоко.

Я украдкой наблюдал за лицом Симониса, которое от страха стало пепельно-серым. Снова умер один из наших, сделав клубок событий еще более запутанным. Мысленно вспоминая о тысячах убийств, ежегодно орошавших кровью Вечный город, я разглядывал безжизненное лицо Угонио и снова думал о его странной судьбе.

«Подвергаясь тысячам опасностей в Риме, – думал я про себя, – именно здесь, в Вене, ты встретил страшную смерть».

– Бдняга! – заметила пожилая пара, стоявшая неподалеку. – Непрльную трву сел!

– Дрная история. Но что пделш… – произнес другой.

Неправильная трава? Не обращая внимания на возмущенное бормотание стоявших вокруг людей (в основном пожилых, которые любили совать свой нос повсюду), я подошел к умершему. Затем взял ампулу с золотой жидкостью и осмотрел ее на свет.

– Похоже, это масло, – сказал последовавший за мной Симонис.

Я вынул из ампулы маленькую пробку, капнул немного себе на палец и попробовал. Он был прав.

Мы тут же проверили, не находится ли во второй ампуле, как можно было предположить, уксус. Так и оказалось. В корзине было полно свежесрезанных листьев салата.

В этот миг наше обследование содержимого корзины был прервано появлением трех членов городской гвардии, которые пришли осмотреть тело. Они бесцеремонно вырвали у нас из рук ампулы и салат, чтобы внимательнее осмотреть их. При этом они качали головами, словно подтверждая, что случилось несчастье, которое можно было предотвратить.

– Вот опять перепутал человек… – сказал самый высокий из троих, пристально осматривая зеленые листья. – Ландыши собрал вместо черемши.

– Черемша? – спросил я у жандармов.

Эти трое посмотрели на меня, затем разразились неудержимым смехом, не обращая никакого внимания на труп, лежавший у их ног.

– Слуш', итальяшка, смотри внимательно, а то яд б'деи в с'лате! – насмешливо ответил мне один из них.

Теперь все стало ясно. Получив от жандармов некоторые пояснения на венском диалекте (к сожалению, представители городских властей Вены говорят на ярко выраженном диалекте), на обратном пути к коляске Симонис подробно мне все объяснил. Allium ursinum– это научное латинское название черемши, иными словами, дикого чеснока, травы с длинными листьями и острым вкусом, которая каждый год в эти весенние дни густо покрывает землю Венского леса и наполняет воздух своим чесночным ароматом. В Вене бытовал обычай собирать эту дикорастущую траву и есть в салате или с другими блюдами; привычка, которая давно уже исчезла в Риме. Угонио, похоже, предпочитал есть эту траву сырой, поэтому он взял с собой немного масла и уксуса. Вот, значит, что должна была означать запись «Al. Ursinum» в заметках Угонио: не святого Алексия и Гаэтано Орсини, а дикий чеснок. Он просто собирался нарвать свежей зелени! Это и было «срочнейшее и деликатнейшее дело», на которое намекал осквернитель святынь своими последними словами, а вовсе не на заговор с Орсини! Дополнение к заметке Угонио, то есть название «Два повешенных», означало место, где, насколько было известно осквернителю святынь, росло много черемши. И где вместо этого он нашел свою смерть. Потому что, как объяснили нам жандармы, черемша почти полностью совпадала по виду с другим растением, ландышем, в листьях которого содержался быстродействующий смертельный яд. Даже опытным собирателям трав уже случалось их путать, и они платили за это жизнью, как Угонио. Ах, какое же все-таки слабое существо человек, подумал я, если жизнь прожженного, готового к любым тяготам и опасностям собирателя реликвий может унести простое дикорастущее растение!

Так вот почему Гаэтано Орсини, когда Симонис и двое его друзей допрашивали его, с удивлением ответил, что он почти никогда не выходит за пределы городских стен! Он знал название места и не понимал, почему его об этом спрашивают.