Верхом на птице счастья

– Все мои друзья, с которыми я долгое время служил Катарине, погибли, – печально произнес Эдмонд. – В живых, кроме меня, никого не осталось.

– Сам-то ты как уцелел?

– Только благодаря молитвам моей матушки, – совершенно серьезно и без тени усмешки произнес Эдмонд. – Матушка еще до того, как случилось первое несчастье, унесшее жизнь Пьера – шофера Катарины, сказала мне, что видела дурной сон. Вроде бы я стоял на краю пропасти и чуть было не сорвался вниз. И что будет особенно усердно молиться, чтобы беда обошла меня стороной.

– Ну, что же, пока молитвы твоей матушки действуют.

Но Эдмонд не поддержал шутливого тона. Все так же серьезно он продолжал свой рассказ:

– Сама Катарина принципиально не говорила дома по-русски. Взяла фамилию другого человека.

– Своего мужа?

– Даже не своего мужа, а его матери. И также свое имя она изменила на иностранный лад. Была Катенькой, стала Катариной. Я сам был свидетелем того, как на улице где-то в Париже, поблизости от Елисейских Полей, к ней подскочила какая-то русская мадам и с криком «Катя, Катенька, Катюша!» кинулась ей на шею. Так моя хозяйка, вместо того чтобы обрадоваться встрече со старой знакомой, начала звать полицию. А затем чуть сама не побила эту несчастную, стремясь отогнать ее от себя.

– Наверное, приняла ту за сумасшедшую?

– Женщина выглядела вполне адекватно. И она явно узнала Катарину. Она что-то говорила об их общих московских друзьях. И я знал, что эти люди действительно играли большую роль в жизни моей хозяйки. Но почему-то, услышав их имена, моя хозяйка едва не ударила ту женщину. И еще, хотя это были имена ее друзей и она явно узнала эту женщину, Катарина предпочла сделать вид, что они вообще незнакомы.

– Как же так?

– Заговорила по-французски, а этот язык она знает… знала в совершенстве. Пожалуй, еще лучше она знала немецкий. И та женщина вынуждена была отстать. Она-то этими языками не владела.

– А Катарина? Что она? Что сказала?

– Вернулась к себе домой, наглоталась валиума и заснула до утра.

– И ничем не объяснила своего поведения?

– Нет.

Подруги переглянулись. Да, странная история. Но почему Эдмонд так уверен, что Катарина притворялась? Возможно, она действительно не знала ту женщину. А женщина просто ошиблась.

– Нет, невозможно. Та женщина явно была Катарине хорошо знакома. И потом она назвала имена людей, которые в свое время были очень близки Катарине! Те, кто был дорог ей в ее жизни в России!

– Ты-то откуда знаешь, если хозяйка избегала говорить о тех временах!

– А вот и знаю!

– Откуда?

– Днем хозяйка могла контролировать свое поведение, могла изображать перед окружающими европейскую даму, сколько ей было угодно! Но я-то знал, кто она такая на самом деле! По ночам Катарине часто снились кошмары. И она кричала, зовя на помощь. И во сне она выкрикивала имена людей, которые упомянула та женщина на Елисейских Полях.

– Все равно, – уперто возразила дворецкому Кира. – Мало ли похожих имен!

Но Эдмонд тоже не собирался сдаваться.

– Это были не совсем имена. Даже совсем не имена.

– А что же?

– Клички. Прозвища. Не знаю, как еще это сформулировать. Но одного человека звали Слон. Второго Масик. А третьего… Нет, достаточно! Та женщина на Елисейских Полях упомянула лишь этих двоих! Больше я ничего не знаю!

Подруги снова переглянулись. Теперь история Эдмонда казалась им уже не столь фантастической. Но все же они хотели ясности.

– И что именно говорила та тетка в Париже?

– Она бросилась к Катарине и закричала: «Катенька, Катюша! Сто лет, сто зим! А я уж думала, что никогда больше тебя не увижу. Ты так внезапно исчезла из нашей жизни! А где Слон? Где Масик? Они тоже тут? В Париже? Вместе с тобой?»

– И после этого Катарина полезла в драку?

– Да. Она отпихнула от себя ту женщину очень сильно и что-то кричала ей сначала на французском, потом на немецком. Та не уходила. И Катарина попыталась ее ударить.

– И что та?

– Отступила, конечно. У нее было такое выражение лица… такое… Затрудняюсь вам это описать. Ну, как если бы у вас был милый домашний котенок, но вдруг он превратился бы в огромного тигра и попытался загрызть вас.

– И вы не узнали, кто была та женщина?

– Нет. Как я мог? Я никогда прежде не видел ее.

– Нужно было проследить за ней! Поговорить!

– На тот момент у меня было более важное задание. Я должен был проследить за своей собственной хозяйкой и не дать ей сделать с собой что-нибудь ужасное. Состояние ее после этой встречи еще долгое время внушало опасение ее лечащим врачам. Но все же благодаря курсу антидепрессантов, а также трехмесячному путешествию по самым диким уголкам Африки нам удалось купировать тот ее нервный срыв. И Катарина снова вернулась к своей нормальной жизни.

– Нормальной жизнью ты называешь то, что взрослая русская женщина начисто отрицает свои корни, забывает родной язык, покидает навсегда Родину и оседает в Европе, где единственным русским, которого она допускает к себе, является проходимец Лазарь, по всей видимости, имеющий скорей не российское гражданство, а гражданство государства Израиль? Так что ли?