Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

Дорога в Лхасу вилась вдоль реки, и в каком-то зловонном месте мы остановились опорожниться. Я гадал, что едят эти люди, чтобы производить такие запахи, и позднее нашел вероятную причину – отвратительно пахнущий зеленый лук из северной долины.

Лхаса выросла перед нами внезапно и оказалась намного меньше, чем мы ожидали. Миновав несколько административных зданий и широкую улицу с несколькими перекрестками и светофорами, мы были у цели. Выбравшись из низенького автобуса, из окон которого невозможно посмотреть наверх, мы обнаружили прямо перед собой гигантскую сияющую Поталу, дворец Далай-лам. После Китая Тибет, даже при всей его разрухе и бедности, был оазисом внутренней свободы. Лхаса поражала своей красотой до 2000 года, пока китайские коммунисты не отомстили миру за отказ провести там олимпийские игры. Они бульдозерами сровняли с землей историческую часть города и на ее месте возвели унылые бетонные конструкции.

Выбравшись из низенького автобуса, из окон которого невозможно посмотреть наверх, мы обнаружили прямо перед собой гигантскую сияющую Поталу, дворец Далай-лам.

Мы поселились на улице Счастья, в «Бернагшол-отеле» – одном из немногих тибетских отелей, где разрешалось жить иностранцам. Эти места были вечно переполнены, в то время как гостиницы для китайцев пустовали. Не зная здешних языков, туристы могли голосовать лишь ногами. То и дело звучали фразы вроде: «В Тибет – конечно, да, но в Китай я больше ни ногой». Почему-то красные китайцы просто не могли относиться к людям хорошо. Спектр их эмоций простирался от ярости до ревности, с отдельными всплесками злорадного ликования при виде чужого несчастья. Мы постоянно напоминали друг другу о наших близких учениках-китайцах из свободного мира, чтобы не опуститься до расизма.

^{Потала – дворец Далай-лам}

Когда мы в первый раз обходили Джоканг, главный храм Лхасы, произошло нечто необыкновенное. Это событие стоило сорока минут бесценной кинопленки Педро. У центрального входа в здание, где стоит Джово – тибетская национальная святыня, вокруг меня собралась толпа. Она состояла из кхампов, сильных мужчин из племени длиннолицых воинов, единственных, кто по-настоящему сопротивлялся китайскому вторжению и вел себя по-мужски в оккупированном Тибете. Полные достоинства, с красными новогодними лентами, вплетенными в традиционные косы, они представляли собой внушительное зрелище.

Полностью поглощенный вневременной узнаваемостью этой сцены, ярким светом и людьми, медленно движущимися вокруг, я понял, что происходящее становится чем-то очень близким. Меня тщательно проверяли. Но интересовал их не паспорт и не кошелек. Вибрации были совершенно иные.

Внезапно мужчина с волевыми чертами лица склонился передо мной, чуть не стукнув меня головой в живот, и я, не раздумывая, благословил его. Тогда все взорвалось. Все еще полубольного, меня несколько часов сопровождали в обходе вокруг Джоканга тысячи людей, ожидавших благословения. Как и на Западе, чтобы передавать энергию, я прикасался к их головам небольшой коробочкой, которую сам Шестнадцатый Кармапа специально для этого наполнил реликвиями. С того дня и до конца нашего путешествия по Тибету история повторялась: тибетцы приходили за благословением, и у китайских солдат глаза чуть не выпадали из орбит. Будь на моем месте тибетский ринпоче, им тут же занялись бы следователи. Но что можно сделать с туристом?

^{Перед Джокангом}

Все еще полубольного, меня несколько часов сопровождали в обходе вокруг Джоканга тысячи людей, ожидавших благословения.

Февральское полнолуние 1986 года, за две недели до новогодней ночи, вошло в тибетскую историю. Уже во второй половине дня город гудел от растревоженных энергий, а китайцы огородили его центральную часть автобусами и джипами. Было очевидно, что на вечернюю церемонию приглашены только особые гости. Мы сказали: «Не проблема», – и пригласили себя сами. Там готовилась первая за 26 лет церемония, называемая «Мёнлам ченмо», то есть «Большая молитва». Перепрыгнув через несколько джипов и проскочив мимо солдат, которые ничего не могли с нами поделать, мы бросились врассыпную на открытой площадке позади Джоканга. Затем мы слились с толпой из нескольких сот избранных, стоявших перед зданием.

^{«Джово»}