Верность.

*Ja, wir sind Deutsche! Können wir durchkommen? — Да, мы немцы! Можно, мы пройдём? (нем)

***********

В гостиницу вернулись около двух ночи, едва живые от усталости, но довольные. Тут же набрали Николоса, у него Новый год как раз только-только должен был наступить. Поздравления, пожелания, наставления, обещания, благодарность...

Спать, господи, спать!..

Мне снилась Красная площадь, салюты и кутерьма человеческих лиц. Потом я потеряла в ней Алекса и бегала, искала, проклиная себя за дурацкую идею ехать в Москву. А потом во всей этой толчее встретила вдруг Ленку — ту ещё Ленку, одноклассницу лет девяти... за руку с отцом. Денис был в смешной меховой шапке, с усами и красными от мороза носом и мочками ушей.

— Люда, привет! — увидев меня, пискляво закричала Ленка и потащила Дениса за собой, ближе ко мне. — Пап, это Люда, мы с ней в одном классе учимся!

— Здравствуй, Люда, — широко улыбнулся он, отчего усы встопорщились, и я увидела в них капельки влаги, под самым носом. — На пятёрки, надеюсь, учишься? На вот, держи! — и протянул мне мандарин. Теплый такой, ароматный, из кармана. — С Новым годом!

— С новым годом, — несмело ответила я. Неужели он меня не узнал? Или только сделал вид, потому что Ленка рядом? Или просто я теперь совсем другая?

А они уже исчезали в толчее. Я поспешила следом, пытаясь не потерять из виду широкую спину Дениса и белоснежную кроличью Ленкину шапку с помпонами, и в памяти вдруг всплыло чётко, как молитва: «От Павелецкого — в метро на Замоскворецкую линию, и до Тверской. А оттуда — к памятнику Долгорукому. Там тебя будут ждать...»

Проснулась в девять утра, как-то сразу. Просто открыла глаза и лежу, прислушиваясь к сопению Алекса. Голова тяжёлая, надо бы ещё поспать, но на сердце как-то тоскливо. Денис... Было в этом сне что-то такое знакомое, как будто я его уже видела раньше. И усы его эти дурацкие с конденсатом, и красный нос, и меховую высокую шапку, и мандарин — особенно мандарин, я ведь тогда их только на новый год и видела — две штучки в школьном подарке с ёлки...

И обдало вдруг не то кипятком, не то холодом. Это не сон был, а воспоминание! Настолько далёкое, настолько стёртое временем, но самое настоящее. Это год восемьдесят пятый, наверное, ещё начальная школа. Мы вывалили тогда гурьбой из Дворца Пионеров, с Ёлки, и строились по парам, чтобы идти обратно в школу, когда за Ленкой неожиданно пришёл отец. Вот именно такой — усатый и довольно худой. Совсем другой. И Ленка действительно сказала ему, что мы с ней в одном классе учимся, и он действительно спросил меня про пятёрки, а я застеснялась и ничего не ответила. А он подарил мне мандарин. Это было, точно! Недавно, но так давно... Как будто та девчонка — и не я вовсе, а тот мужчина — не будущий отец моего сына. Как жаль то время, какое оно было счастливое...

Следующий раз проснулась ближе к двенадцати, разбудила Алекса. И мы с ним до самого вечера бродили по улицам и даже прошлись тем самым маршрутом, что неожиданно всплыл в памяти этой ночью: Замоскворецкая, Тверская, памятник Долгорукому...

Денис сказал тогда, отправляя меня в Москву: «Может на год, может на два... Как пойдёт», и мне казалось, что это нереально долгий срок, казалось, невозможно его пережить! А вот теперь, пятнадцать лет спустя, я шла этим маршрутом рядом с сыном-подростком и пыталась представить себя восемнадцатилетней девчонкой... И не могла. Может, Алекс без конца отвлекал расспросами, но, скорее всего, я и не хотела на самом-то деле.

Меня захлестнуло ощущением свободы и чего-то настолько светлого впереди, что от нетерпения чесалось под ложечкой. Я была счастлива здесь и сейчас, как, пожалуй, ни разу за последние Бог знает сколько лет. Поразительно... Я просто шла по улице и была счастлива без всяких условий! Прошлое больше не болело. Оно приятно грело самое донышко сердца, но не щемило уже, не тянуло назад. Зато впереди призывно расправляло свои горизонты будущее.

* * *

Рано утром второго января выехали в направлении моей малой родины. Предстоящий путь страшил, шутка ли — тысяча с лишком по российским дорогам! Теперь-то я понимала, во что ввязалась, поехав за рулём, но отступать было поздно. И глупо. Больше тяготило то, что Алекс так толком и не увидел Москву. Я словно обманула его.

Он тоже не понимал, что происходит. Куда опять едем, зачем? А я только обещала, повторяла как мантру, что ему там понравится, обязательно понравится... И даже думать боялась о том, что он обо мне подумает, приехав на место. Но меня влекло туда — непреодолимо, настойчиво. Так, словно без этого визита вся остальная поездка становилась бесполезной. И я просто положилась на интуицию.

* * *