Верность

– Еще нет, я только что от Регины. Сидит в преподавательской кислая, как лимон в солянке. Только чего киснуть, если надо действовать? – грозно сверкнула глазами женщина. – В общем, подожди пока горевать, я сейчас пойду, скажу пару ласковых своему двоюродному братцу.

Так же стремительно Кира выскочила в приемную, чуть не столкнувшись с секретарем. Тарин подозвала девушку и показала ей стопку заявлений.

– Вы простите, – смутилась девушка. – Ваш заместитель собрал нас всех утром в конференц-зале и все рассказал. Он никого не заставлял, правда! Мы сами…. Просто мы не согласны…, – она потупила глаза. – Мы написали и отдали Тимуру заявления. А он попросил меня сказать, когда вы поговорите с учредителем, чтобы он смог… тоже поговорить…. Они так кричали, – округлила она глаза.

– Где Тимур сейчас?

– У него лекция на первом этаже.

– Спасибо, можете идти.

Тарин спустилась вниз и остановилась у расписания. Мимо прошла Эмма, бесшумно скользя по коридору. Поравнявшись с ректором, она немного расправила плечи и поздоровалась. Ее заявление Тарин только что видела у себя на столе. Не заявление – поступок. Смелый поступок для того, кто даже голос ни разу в жизни не повысил. И эта женщина готова уйти, если уйдет Тарин.

Она подошла к нужной аудитории и слегка приоткрыла дверь. Тимур, направив через призму пучок белого света, иллюстрировал получение спектра и попутно увлеченно давал пояснения. Она вдруг вспомнила фотоработу Луки, где он запечатлел преподавателя в этой же аудитории, наблюдающего что-то в окне.

Зайти Тарин так и не решилась. Уже вечером, когда она по привычке расположилась на диване и окружила себя документами, он появился в кабинете.

– Говорят, ты меня искала?

Тимур с размаху опустился рядом и протянул руки. В одной была бутылка с вином, в другой – два бокала.

– Ну что, отметим твой неудавшийся побег?

Тарин оперлась на диванную подушку.

– Как ты узнал, что я собираюсь сделать?

– Элементарно: ты никогда не прощаешься, – он стал наполнять бокалы.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, – задумчиво посмотрела она в его глаза.

– Есть такое, – кивнул Тимур. – Надеюсь, ты сегодня ела? Нести тебя домой мне не очень охота.

За его напускной бравадой и веселостью, она знала, скрывалось обычное смущение. Он не умел принимать благодарность, которую сегодня заслужил в полной мере.

– Скажи, ты на самом деле бы ушел?

– А что мне терять? – Тимур пожал плечами. – Тем более, в такой компании. Открыли бы вместе быстренько другой колледж и разорили бы Марата в два счета.

– Сказать спасибо слишком мало, – посмотрела Тарин на него. – Я в долгу перед всеми вами.

– А можно из этого долга немного получить в денежном выражении? Мне бы не помешало, – сострил Тимур, в которого тут же полетела диванная подушка. – Хорошо-хорошо, я понял!

Бок о бок они проработали пару часов, а после миновали звенящую тишину холла и вышли в прохладный апельсиновый закат. Поравнялись со студентами в футбольной форме, весело улюлюкавшими в честь своей победы. Мимо прошли дежурные преподаватели. Садовник, гремя лейками, направился в сторону оранжереи. Сквозь ярко-желтые окна кофейни виднелись ажурные металлические стулья, которые переворачивал местный работник.

Говорить не хотелось. Тарин, казалось, все видела после долгой разлуки, потому что несколько часов назад мысленно попрощалась и с колледжем, и с его обитателями. Тимур проводил ее к дому и, как всегда, остановился у ступенек.

– Ты мне так и не рассказал, как ты уговорил Вениамина написать заявление? – вдруг вспомнила она. – Ни за что не поверю, что он сам изъявил такое желание.

– Пусть это останется моим секретом, – подмигнул ей Тимур и скрылся в ночи.

Марат больше не появлялся. Но и так было понятно, что он отказался от планов по слиянию. Жизнь в колледже пошла своим чередом, если можно было так назвать карусель из встреч, лекций, звонков, совещаний, счетов и отчетов. Однако Тарин пообещала сама себе больше времени проводить с дочерью, у которой к тому же начались каникулы. Ректор позволила себе даже невиданную доселе роскошь – выбраться на выходные за пределы кованой ограды и провести время в городе. С Анной они побывали в зоопарке и планетарии, сходили в музей и на аттракционы. Тарин стала разрешать дочери тихонько сидеть в кресле у французских окон, если не предстояло встреч или совещаний. Анна чуть слышно шуршала бумагой, переворачивая страницы книжки, и Тарин, разбираясь в очередном постановлении или докладной, чувствовала себя спокойнее.

Бури по-прежнему случались: то и дело в кабинет вбегал Вениамин (предвестник нового отчета или совещания), входила быстрым шагом Ирма (значит, студенты что-то снова натворили), протискивался Артур (опять нужен где-то ремонт), заглядывала Регина (требования к документации вновь изменили) или врывался Тимур (очередное безумное предложение, хотя не без здравого зерна). Но бури эти перестали так сильно будоражить Тарин. Она знала, что вместе они все смогут преодолеть.