Верность сестер Митфорд

— Если бы только Декка была здесь. Она всегда была такой сильной, и она смогла бы достучаться до Юнити, как ни одна из нас, — шепчет она, и я ощущаю, что мне тоже не хватает Декки. Как жаль, что потеря крошки-дочери и отвращение к европейской политике вытолкнули ее в Америку. Но, отмечаю я с облегчением и долей презрения, Диана не приехала, отговорившись напряженным графиком своего многочисленного семейства и переездом.

— Все так плохо? — шепчу я в ответ. — Хуже и представить сложно.

От слов Дебо меня пробирает дрожь. Она редко преувеличивает.

Муля и Пуля расступаются, и я могу теперь заглянуть в скорую помощь, где медики готовят носилки, чтобы перенести сестру в дом. Поначалу все, что я вижу, — это матрас и куча смятых белых простыней на нем.

Но потом водитель и медсестра поднимают носилки, и я понимаю, что под простынями лежит тело. Когда они проносят его мимо меня, из складок выглядывает лицо Юнити. По крайней мере, мне кажется, что это Юнити.

Изможденные, впалые щеки. Спутанные, коротко остриженные волосы. Пожелтевшие зубы. Безжизненные, пустые голубые глаза, которые, кажется, неспособны встретиться с моими. Неужели это и правда Юнити, моя рослая, решительная сестра? Девочка, которая всегда знала, что по ней, а что нет, и действовала как считала нужным, пусть ее и исключили за это из двух школ. Дебютантка, которая никогда не боялась быть не такой как все, даже если это означало принести на бал ручную крысу. Женщина, которая благодаря своему упорству и настойчивости наладила отношения с Гитлером, какими бы злосчастными они ни были. Сестра, чья преданность семье была безгранична и превосходила ее приверженность даже политике.

Я смотрю на Дебо с недоверием и ужасом. Она кивает и крепче сжимает мою руку.

— Понимаю тебя, — шепчет она единственное, что можно сказать в утешение.

— Ее невозможно узнать.

— И это не она, Нэнс. Юнити, которую мы знали, больше нет. Когда она выстрелила в себя из пистолета и пуля застряла у нее в мозгу, наша Юнити исчезла. — Голос Дебо звучит сдавленно, и мне кажется, что она едва сдерживает рыдания. — Медсестра сказала мне, что Юнити еще раз пыталась покончить с собой в больнице, проглотив свой чертов золотой значок со свастикой.

— О боже! — Я невольно зажимаю рот ладонью. Затем она добавляет:

— Можешь поверить, что сам Гитлер организовал ее перевод в Швейцарию? И оплатил ее больничные счета?

— Это меньшее, что он мог сделать! — взрываюсь я.

Слезы текут по моему лицу и замерзают на щеках. Отчаяние овладело мной, но его уже вытесняет гнев. Случилось бы это все с Юнити, если бы Диана, зная ее склонность к крайностям, не отвезла ее в Мюнхен, а потом годами не сталкивала бы в одержимость ради собственной выгоды? Кого еще Диана могла бы заманить на разрушительный фашистский путь, дай ей волю? Могут ли Диана, Мосли и их презренный БСФ растоптать не только Юнити, но и Великобританию, превратив ее в марионетку в руках их драгоценного Гитлера?

Чем сильнее я плачу, тем крепче моя решимость. Я готова к тому, чего надеялась избежать. Этот шаг гораздо серьезнее, чем передача составленных мною списков поездок Юнити и Дианы в Германию и имен нацистских чиновников, с которыми они встречались, а также конспектов их упоминаний о Гитлере. Это еще более дерзко, чем заставить одну из нянь Дианы шпионить за ней и делиться со мной всем важным, чтобы я потом рассказала об этом людям Уинстона. Я передам Уинстону документы о проклятой радиостанции.

Глава шестьдесят пятая

ДИАНА

3 января 1940 года

Стаффордшир, Англия

Снежинка садится на оконное стекло. Кто-то сказал бы, что она прекрасна, но Диана видит в ней нечто поважнее красоты. Несмотря на кажущуюся хрупкость, изящество и уникальность, снежинка должна быть сильной, чтобы пережить трансформацию из воды, текущей по земле, в небесный лед.

Она переводит взгляд со стекла на двух мальчишек, которые появляются за окном. Джонатан и Десмонд, с ног до головы укутанные в шерстяную одежду, раскраснелись от холода и хохочут. Они весело катаются со склона на санках, и она думает, как ей повезло, что у мальчиков такой чудесный нрав. Несмотря на постоянные переезды от отца к матери и обратно, они остаются уравновешенными, вежливыми, гибкими и добродушными. Отчасти за это следует благодарить Брайана с его изумительным характером. Будут ли юный Александр и новорожденный малыш такими же, ведь их отец совершенно другой, их ждет военное время и бурный период в жизни родителей?