Верность сестер Митфорд

— Диана, дорогая, это ты? Я тебя не узнаю, — произносит Муля и замолкает. — Отдышись. Успокойся.

Я замираю с простыней в руках. Что происходит? Диана никогда не нуждалась в призывах успокоиться, она и без того всегда сверхъестественно спокойна.

— Что сделала полиция? — спрашивает Муля. — Прямо на твоих глазах? Ты послала к нему адвоката? — Ее голос чуть дрожит.

Адвокат? Кому он понадобился? Они говорят о Мосли? Он попал в очередную передрягу на митинге? В этом месяце на него уже напали на митинге из-за его взглядов.

— Как это никто не берется за это дело? — почти кричит Муля. — А как же постоянный адвокат Мосли, Свит? — короткая пауза. — Отказался? — Муля перестает притворяться спокойной, она в ярости. — Все отказались? Да как они смеют!

Она надолго замолкает, потом спрашивает: — Свит сказал, что это в связи с новым законом? Муля, стуча каблуками, расхаживает по комнате:

— Что это за закон, который позволяет бросать подозреваемых в тюрьму на неопределенный срок без суда и следствия? Без предъявления обвинения? Это нарушение принципа неприкосновенности личности, такое вряд ли понравится британским гражданам. Не волнуйся, Диана. Все скоро разрешится, — Муля пытается успокоить свою любимую дочь.

В тюрьму? Мосли отправили в тюрьму? К горлу подкатывает тошнота, я опускаюсь на ступеньку перед кухонной дверью. Хотя я не сомневаюсь, что Мосли заслуживает тюремного заключения, что ему нельзя позволять свободно разгуливать и сеять семена предательства накануне немецкого вторжения, мне все равно больно видеть, как переживает моя сестра. Даже вот так, опосредованно. Даже если он, скорее всего, попал в тюрьму из-за переданных мною сведений, поскольку его имя фигурировало в документах насчет радиостанции. А также потому, что люди Уинстона бывали на встречах БСФ, о которых я узнавала от бывшей няни детей Дианы.

Чуть более спокойным тоном Муля говорит:

— Ты совершенно права. Как только полиция обыщет вещи Мосли на ферме Сейвхей и в вашей лондонской квартире и ничего не найдет, они его освободят. Новый это закон или старый. В этой стране не считается преступлением придерживаться иной точки зрения.

Короткая пауза, затем Муля спрашивает:

— Где его держат?.. Но, Диана, Максу всего пять недель, ты еще кормишь грудью! — восклицает она, затем добавляет: — Скажи хотя бы, что твоя новая няня согласна остаться и присмотреть за Максом, пока ты повезешь вещи Мосли в Брикстонскую тюрьму. Хотя бы она не оставила вас? Слава богу хоть за это, — говорит Муля, и в ее голосе отчетливо слышится отчаяние. Боюсь даже представить, сколько отчаяния сейчас в голосе Дианы, и очень надеюсь, что у нее есть хорошая прислуга. Джин добровольно уехала помогать фронту несколько недель назад, и, признаться, я испытала облегчение. Я постоянно боялась, что она проболтается о наших тайных разговорах и о шпионаже на меня.

Пока Муля и Диана обсуждают, как добраться до Брикстонской тюрьмы и что Диане надо отвезти мужу, я спрашиваю себя, насколько я причастна к случившемуся. Я знаю, что МИ-5 держала Мосли и Диану на прицеле еще до того, как я начала делиться информацией с Уинстоном. Но и Мосли в последние недели вел себя крайне неосторожно. Несмотря на то что немцы прорвали линию фронта союзников всего четыре дня назад, а британские войска отступают к Дюнкерку, Мосли, чья преданность фашизму и связи с Гитлером хорошо известны, продолжал публично призывать к миру. И все это в то время, когда граждане особенно бдительно высматривают шпионов — спускающихся с неба на парашютах или готовящих бомбу по соседству, а правительство выпустило постановление, позволяющее задерживать, кого оно пожелает.

Я слышу, как телефонная трубка возвращается на аппарат, а потом — без сомнения — плач Мули. Надо ли мне пойти и обнять ее? Мы с ней не склонны взаимно утешать друг друга. Имею ли я вообще право утешать?

Глубоко вдохнув, я вхожу в дом. Рано или поздно мне придется столкнуться с чувством вины, как бы я ни старалась подальше запрятать его внутри себя. Полагаю, в конце концов вина станет моей постоянной спутницей на всю жизнь.

Глава шестьдесят девятая

ДИАНА

29 июня 1940 года

Денхэм, Англия

Диана заканчивает кормить грудью малыша Макса. Какой он крепенький уже в одиннадцать недель, думает она. Аккуратно кладет его в коляску, чтобы не разбудить, и прикрывает пеленкой, чтобы защитить от солнца, гуляет с ним по саду фермы Сейвхей. Паркует коляску у скамейки в тени и устраивается с книгой «Королева Елизавета и граф Эссекс» Литтона Стрейчи.