Верность сестер Митфорд

Он тянется к ней, но она отталкивает его. Они борются, пока она снова не оказывается в его объятиях. Она почти сдается, когда он говорит:

— Знаешь, мы встречаемся с Баба сегодня вечером. На самом деле уже меньше чем через час.

Диана замирает. Он действительно выскальзывает из этой постели ради свидания с Баба?

Несколько месяцев назад она узнала, что М и Баба стали любовниками, он заверил ее, что вынужден заниматься с невесткой сексом, чтобы она продолжала заботиться о его детях от Симми и поддерживала их финансово, и это ничуть не умаляет его чувств к Диане. Она смогла заглушить в себе обиду на это предательство, убедив себя, что у М сугубо деловые отношения с Баба. Но чтобы дошло до такого? Отказаться от близости с Дианой из-за предстоящего свидания с Баба? Он, что ли, бережет свою сексуальную энергию для нее? Тщательно подавляемая ярость, которую вызывает в Диане Баба, ярость, которую она всегда направляла на себя и никогда — на него, вдруг вырывается, угрожая разрушить так старательно выстроенный фасад самообладания.

— Диана, такого больше не повторится. Я обещаю. — Он глубоко вздыхает и выпаливает: — Я не хотел тебе говорить, но она помогает мне с БСФ.

— В каком смысле? — И голос, и тело Дианы становятся жесткими.

— У нее есть связь с графом Дино Гранди, послом Муссолини в Лондоне. Своими методами она добилась, чтобы Дуче поддержал БСФ.

«Это признание, должно быть, далось ему больнее, чем признание, что он и его дети финансово зависят от Баба», — думает Диана. Мосли хочет казаться сильным, властным, независимым, самостоятельно идущим к успеху. А теперь выясняется, что Баба помогает ему наладить отношения с Муссолини, от которого БСФ получает серьезное финансирование, — просто поразительно, какая ирония и какое разочарование! Ведь она тоже хотела добыть для него поддержку из-за рубежа.

Диана заставляет себя промолчать; надо все обдумать и спланировать. Под ее молчанием и неподвижностью копится ярость, собираются силы, которые станут острым клинком. Это оружие поможет ей, и М будет принадлежать ей одной.

Глава двадцать первая

ЮНИТИ

14 ноября 1934 года

Мюнхен, Германия

Ее нога постукивает в такт секундной стрелке часов. Сначала синхронность возникла случайно, но, пока тянулись минуты, а затем и целый час прошел, она стала делать это намеренно. Юнити не хочет, чтобы кто-то подумал, что она слишком уж жаждет увидеть фюрера. Он терпеть не может жеманных, неразборчивых в связях поклонниц, которые повсюду его преследуют. Она хочет казаться полной их противоположностью, воплощением которой для нее стала Диана.

Разумеется, Юнити нервничает. Она всегда нервничает, ожидая в «Остерия Бавария». Она поднимает чашку кофе, чтобы сделать еще глоток, и старается держать ее ровно, а нога меж тем продолжает барабанить по ножке стола. Она боится, что если прервет это движение, то у нее возникнет какой-то другой, гораздо худший тик. Как было в прошлом месяце, когда Муля и Пуля навестили ее.

Она привела их в «Остерия Бавария» в обычное время, чтобы они взглянули на Гитлера. Хотя она еще и словом не перемолвились с фюрером, он уже знал, кто она такая и кивнул ей, проходя мимо. Юнити надеялась, что это джентльменское поведение расположит родителей к нацизму. Если Муля ничего не имела против политической ситуации в Германии и конкретно против фюрера — все что угодно, лишь бы не коммунизм, считала она, к тому же немцы были слишком уж сурово наказаны Версальским договором, — то Пуля был настроен воинственнее прежнего по отношению к гуннам, особенно после «ночи длинных ножей», которая случилась после прихода Гитлера к власти, и из-за новостей о его ужасном обращении с евреями.

В тот день, к радости Юнити, Гитлер не просто кивнул. Он поклонился в ее сторону. Этот жест так тронул ее, что она вскочила, но, к счастью, эта чрезмерная реакция осталась незамеченной им, потому что он вместе со своим окружением уже направился к столу.

Ее щеки вспыхивают при воспоминании об этом импульсивном действии; она думает, как же ей повезло, что Гитлер не обратил внимания. Если бы он это увидел, он бы никогда не сделал следующий шаг и не пригласил ее к себе за стол, уверена Юнити.

Она возвращается к кофе и книге, и тут около ее столика возникает Элла, хотя она совсем недавно уже подлила ей кофе. Юнити вежливо улыбается доброй женщине, а та делает вид, что наполняет ее чашку, и шепчет:

— Я подслушала: он попросил своего охранника подойти и пригласить вас присоединиться к нему.

Хотя Юнити мечтала об этом миллион раз, она не может поверить в происходящее. Она аккуратно приглаживает волосы и отворачивается облизать зубы, чтобы на них не осталось ни пятнышка помады. Ей страстно хочется выглядеть так, как ее описала Нэнси в «Потасовке» под именем Евгении Мальмейнс.

Минуту спустя один из охранников Гитлера, из подразделения шутцштаффель, в черной форме и коричневой рубашке, подходит к ее столику со словами:

— Guten Nachmittag[8], фройляйн Митфорд. Фюрер хотел бы узнать, не согласитесь ли вы присоединиться к нему за ужином.

Ее голос дрожит: