Верность сестер Митфорд

При этих словах Юнити сдерживается, чтобы не фыркнуть от смеха. Как глупы и наивны эти так называемые нацистские лидеры. Они понятия не имеют, до чего хорошо осведомлены личные охранники Гитлера из СС и насколько сблизилась Юнити с некоторыми из них, особенно с Эрихом. Возможно, этим двум разглагольствующим чиновникам Гитлер не доверяет — и не стоит им доверять.

— Надо установить за ней слежку. Фюрер очень неосторожно разговаривает в ее присутствии, не хотелось бы, чтобы она делилась его секретами со своими английскими контактами.

— Рискну предположить, что в ее присутствии он говорит о том, о чем он не прочь сообщить в Англию. И вообще, я думал, что слежку уже приставили.

— Похоже, что нет. — Следует долгая пауза, а затем объяснение: — Фюрер до сих пор сопротивлялся этому. Он слишком очарован эксцентричными английскими манерами этих сестер Митфорд, чтобы всерьез считать их опасными. Он почему-то находит обаятельной их дерзость, которая в других его так отталкивает. И совсем не видит опасности.

— Немного безрассудно, да? Не следить за ними?

На долгое мгновение воцаряется тишина, и Юнити собирается уйти в гостиную, когда слышит, как один из мужчин шипит на другого:

— Ты называешь фюрера безрассудным?

— Нет, нет! — бросается защищаться знакомый голос. — Я просто имел в виду, что немного безрассудно не приставить слежку к Юнити, наверняка это решение принял какой-то младший лейтенант. Фюрера никто не назовет беспечным. Никогда. К тому же наш Верховный вождь предложил блестящую идею использовать Юнити для пропаганды. Штрейхер хорошо реализовал ее, опубликовав интервью в «Мюнхенер Цайтунг» и «Письмо английской девушки» в «Штюрмере».

— Не забывайте о митингах, — добавляет другой офицер.

— Да, — отвечает офицер со знакомым голосом, явно испытывая облегчение от того, что собеседник согласился с ним. — Она отлично выступала на митингах и вполне могла повлиять на отношение Англии к нацистской партии. В конце концов, если кто-то из них, к тому же родственник Черчилля, находит наше правительство привлекательным…

Другой подхватывает: — Кто знает, сколько еще людей могут проникнуться?

— Именно. Это может обеспечить нам гораздо более теплый прием, когда мы будем кататься по улицам Лондона.

Вспышка гордости пронзает Юнити, прежде чем она вспоминает, с чего начался этот разговор — с направленных на нее подозрений. И она помнит предательские комментарии знакомого мужчины о Гитлере — что он был безрассуден. И она знает, что должна сделать; этот человек заслуживает наказания за свою измену, за то, что не верит беззаветно в нацистское дело и в самого Гитлера. Она только хотела бы знать, кто этот преступник.

— Путци, — спрашивает незнакомый голос, — как, по-твоему, нас встретят, когда мы появимся на улицах Чехословакии и Польши?

Юнити перестает слушать. Ее разум взбудоражен тем, что оскорбивший ее человек — Путци Ганфштенгль, глава Бюро иностранной прессы. Тот самый Путци, который когда-то дистанцировался от Юнити и Дианы, обнаружив, что их макияж не соответствует арийскому идеалу. Она не может позволить этому предателю оставаться рядом с фюрером.

Она даже не старается приглушить звук шагов, проходя по коридору мимо библиотеки в гостиную c серебристыми обоями «дамаск» и отделанной серебром мебелью, которую оживляют яркими красками любимые цветы Гитлера — белый эдельвейс, имеющий для него символическое значение, и красные оранжерейные розы, чей цвет перекликается с нацистским флагом. Юнити хочется заплакать при мысли о том, что она нарушит эту мирную обстановку своими новостями. Сильно ли разозлится ее фюрер?

— Мой фюрер, — говорит Юнити Гитлеру, опускаясь в мягкое кресло рядом с ним, которое он специально для нее зарезервировал.

— Где вы были, mein Schatz[23]? — вежливо спрашивает он, бросая взгляд на Магду Геббельс. — У нас была очень интересная беседа, о том, в какой мюнхенской чайной подают самые вкусные эклеры.

Юнити знает, как нравятся Гитлеру такие легкомысленные разговоры с женщинами из его ближайшего окружения, и ей не хочется менять тему. «Но, — напоминает она себе, — это ради его безопасности и блага партии». Она собирается с духом, готовясь разочаровать его, и шепчет:

— Мой фюрер, я должна сообщить вам кое-что важное. Это касается Путци Ганфштенгля.

Пока они негромко беседуют, Юнити думает о том, что она, возможно, наконец выиграла битву за любовь фюрера в продолжающемся состязании с Дианой. Она разоблачает предателя.

Глава сорок шестая

НЭНСИ

24 марта 1938 года

Лондон, Англия

Я устраиваюсь в жестком деревянном кресле на галерее для посторонних. С моего места в первом ряду открывается вид на парламентские дебаты с высоты птичьего полета, и, я полагаю, слышно будет тоже хорошо. Но я надеюсь не услышать одно конкретное выступление сегодня.