Верность сестер Митфорд

Голос диктора заглушает финальные звуки трубы, возвращая Диану в настоящее к ее болезненным ощущениям. Выпуск новостей усугубляет ее страдания, ей кажется, что пока она лежит в постели, возможности ускользают у нее из рук. Диктор рассказывает, с каким восторгом австрийский народ приветствовал Гитлера и его войска, когда они маршировали через границу почти две недели назад; в передаче не упоминается о передовых войсках, которые схватили тысячи несогласных и отправили их в лагеря, чтобы они не мешали шествию Гитлера. «Может, люди об этом не знают», — думает Диана. В конце концов, это Юнити посвятила ее во многие скрытые подробности: ее младшая сестра находилась в Австрии с момента прихода нацистов и, кроме того, имеет доступ к самому Гитлеру. Репортаж завершается кратким рассказом о том, как государственная власть над Австрией беспрепятственно перешла к нацистской Германии, а другие страны в это время лишь негромко выражали протесты, несмотря на явное нарушение Версальского договора.

Как бы Диане хотелось быть там. Она хорошо знает, как приятен фюрер, когда все складывается так, как он задумал, и ничто не может осчастливить его сильнее, чем успешное воссоединение его родной страны Австрии с любимой Германией. Если бы она могла сейчас поехать в Австрию — и ее бы при этом ни на кого не стошнило, — она смогла бы завершить переговоры о радио, которое так отчаянно нужно М. Вместо этого она лежит здесь, заложница собственного тела и ребенка в нем.

Конечно, она хочет родить от Мосли, но сейчас момент для этого крайне неудачный. Об их браке еще не объявлено официально: они боялись рассердить Бабá и навлечь на себя не только ее гнев, но и финансовые лишения. С деньгами туго, а Баба, пусть и неохотно, но выделяет Мосли деньги из состояния Керзонов. Но теперь, когда ребенок на подходе, они вряд ли смогут и дальше скрывать брак. Мосли хочет, чтобы Диана родила его ребенка, а не только растила детей от Гиннесса. Ее это умиляет, и, конечно, она рада всему, что может навсегда связать ее с этим неуловимым мужчиной.

Однако Мосли, похоже, не осознает, насколько роль Дианы важна для его будущего. Неужели он не понимает, что без ее интриг в Германии не будет коммерческой радиосети, которая смогла бы поддерживать БСФ сейчас и обеспечить ему место среди нацистов в будущем? Что если бы не Диана, у него не было бы никакой связи с Гитлером и с нацистами? Что Гитлер лично пообещал ей: после Австрии у нее будет «своя волна»?

Все эти долгие, изнурительные поездки в Берлин и Мюнхен, когда она на полную использует свой шарм и интеллект, налаживая отношения между нацистами и БСФ, позволят Мосли расцвести, когда случится неизбежное — во время нового нацистского аншлюса, на этот раз — Великобритании. Иначе М может оказаться на задворках истории. Или того похуже. Диана этого не допустит.

Она вздыхает, пытаясь силой воли прогнать тошноту. Игра, которую она ведет, скоро будет выиграна, и эта мысль восстанавливает ее душевное равновесие лучше, чем что бы то ни было.

Глава сорок восьмая

ЮНИТИ

24 марта 1938 года

Вена, Австрия

Юнити сбрасывает туфли, широко распахивает двери на балкон в своем номере отеля «Империал» и любуется Хельденплатц. Площадь героев, названная так в честь солдат, освободивших город от Наполеона в девятнадцатом веке и турок в семнадцатом, простирается перед ней, широкая и раздольная. Сегодняшним вечером лишь группки людей рассеяны по ней, периметр охраняют солдаты, но Юнити помнит, что всего лишь несколько дней назад толпа в 250 000 человек заполнила каждый сантиметр площади, приветствуя Гитлера. При мысли, что народ восславляет Гитлера, ее охватывает восторг.

Она выбрасывает вперед руки, как это делал Гитлер на балконе дома, неподалеку от этого, несколько дней назад, и на пару секунд представляет, что все это обожание предназначалось ей. Она кружится и вальсирует на балконе до головокружения, а потом падает от смеха. Как она рада, что примчалась из Мюнхена в Вену, чтобы принять участие в аншлюсе, воочию увидеть историю. В результате повсюду в Вене ее останавливают незнакомцы и спрашивают разрешения поцеловать руку, потому что к ней прикасался фюрер. Ей кажется, что австрийцы поклоняются и ей тоже, ощущение восхитительное.

Она уже несколько недель догадывалась: надвигается что-то важное, особенно после того, как австрийские нацисты надавили на канцлера Курта Шушнига и заставили его назначить нацистов на несколько государственных постов в Австрии. Затем были неотложные консультации австрийцев с Германией. Перешептывания среди высокопоставленных офицеров, которые тут же прекращались, стоило ей приблизиться. Ликующий настрой Гитлера. Но никто не хотел посвящать Юнити в подробности, даже ее драгоценный эсэсовец Эрих.