Вернувшиеся

Б е р н и к.   Да. Но никто не рискнул заподозрить тут связь, мое почтенное имя послужило мне защитой. К слову сказать, сам я лично выдержал бы потери из-за дороги, а город – нет. В итоге было решено вместо прибрежной строить дорогу через внутренние районы. Как только такое решение было принято, я принялся тишком проверять, нельзя ли заодно проложить боковую ветку к нам в город.

Л о н а.   А почему тишком, Карстен?

Б е р н и к.   До вас дошли слухи о сплошной скупке лесов, рудников и водопадов?

Ю х а н.   Да, какая-то пришлая компания…

Б е р н и к.   Сейчас вся эта собственность в разных руках, разбросана неудобно, так что владельцы никакой ценности в ней не видят и продавали относительно дешево. Если бы хозяева предполагали, что к ним придет железная дорога, они бы взвинтили цены.

Л о н а.   Понятно. И что?

Б е р н и к.   И вот мы дошли до того, что может быть воспринято двояко и на что в нашем обществе может пойти только всеми уважаемый человек с незапятнанной репутацией, которая станет ему опорой.

Л о н а.   И?

Б е р н и к.   Все скупил я.

Л о н а.   Ты?

Ю х а н.   На свои деньги?

Б е р н и к.   На свои. Если к нам проложат дорогу, я стану миллионером, а не проложат – разорюсь.

Л о н а.   Это рискованно, Карстен.

Б е р н и к.   Я рискнул всем своим состоянием.

Л о н а.   Я подумала не о состоянии. Но когда эта афера откроется…

Б е р н и к.   Да, это узловой вопрос. С безупречной репутацией, которая была у меня до сих пор, я мог взять все на себя: выйти к согражданам и сказать – посмотрите, на какой риск я пошел ради блага общества.

Л о н а.   Общества?

Б е р н и к.   Да, и ни один человек не усомнился бы в моих намерениях.

Л о н а.   Но в городе есть люди, которые, не в пример тебе, действуют открыто, без задних мыслей, не ищут личной выгоды.

Б е р н и к.   Кто?

Л о н а.   Руммель, естественно, и Санстад, и Вигеланн.

Б е р н и к.   Чтобы заручиться их поддержкой, я вынужден был взять их в долю.

Л о н а.   Да?

Б е р н и к.   Они выговорили себе пятую часть прибыли.

Л о н а.   Ох уж эти столпы общества!

Б е р н и к.   Но разве общество не само вынуждает нас ходить кривыми дорожками? Что бы произошло, действуй я открыто? Все бы кинулись в это предприятие, растащили, раздробили, извратив и испортив все дело. В городе нет ни одного человека, за исключением меня, кто может стать во главе предприятия такого размаха. Вообще у нас в стране только приезжие понимают что-то в большой коммерции. Так что в этой части совесть моя чиста. Только в моих руках это благодатное дело долго и надежно будет давать хлеб насущный многим людям.

Л о н а.   Думаю, Карстен, в этом ты прав.

Ю х а н.   Этих многих людей я не знаю, а счастье моей жизни поставлено на карту.

Б е р н и к.   На карту поставлено и процветание твоего родного города. В нашем обществе легкомысленные юношеские эскапады не прощаются. Сограждане прощупают и пронюхают всю мою жизнь, найдут тысячу мельчайших проступков, истолкуют и перепишут их в свете разоблачающих меня откровений. Меня задавят насмерть сплетнями и пересудами. Меня вынудят выйти из железнодорожной концессии, а без меня она рухнет. И мою гражданскую смерть довершит финансовый крах.

Л о н а.   Юхан, раз так, ты должен уехать и молчать.

Б е р н и к.   Да, Юхан, да – ты должен!

Ю х а н.   Хорошо, я промолчу и уеду. Но я вернусь и тогда заговорю.

Б е р н и к.   Юхан, останься там за океаном и молчи, а я готов делиться с тобой…

Ю х а н.   Оставь свои деньги себе, а мне верни имя и честь.

Б е р н и к.   Пожертвовав моими?!

Ю х а н.   Выпутывайтесь сами, ты и твое общество. А я могу и хочу получить Дину, и получу. Я уеду завтра на «Индиан гёрл», но…

Б е р н и к.   На «Индиан гёрл»?

Ю х а н.   Да, капитан обещал взять меня. Съезжу, продам там ферму, завершу дела и вернусь через два месяца.

Б е р н и к.   И тогда заговоришь?

Ю х а н.   Тогда виновный должен будет сам признаться.

Б е р н и к.   Ты забыл, что тогда мне придется взять на себя и то, в чем я не виноват?

Ю х а н.   А кто пятнадцать лет назад нагрел руки на этой позорной байке?

Б е р н и к.   Не загоняй меня в угол! Если ты заговоришь, я от всего открещусь! Скажу, что это заговор против меня, месть, что ты приехал вымогать у меня деньги.

Л о н а.   Стыдно, Карстен!

Б е р н и к.   Положение мое отчаянное, и я буду биться насмерть. От всего открещусь, от всего!

Ю х а н.   У меня есть два твоих письма. Я нашел их в чемодане среди бумаг. Утром я перечитал их – из них все ясно.

Б е р н и к.   И ты предъявишь их?

Ю х а н.   Если потребуется.

Б е р н и к.   И ты вернешься через два месяца?

Ю х а н.   Надеюсь. Ветер крепкий. Через три недели я в Нью-Йорке. Если только «Индиан гёрл» не пойдет ко дну.

Б е р н и к   (потрясенно). Пойдет ко дну? Почему она должна пойти ко дну?

Ю х а н.   Не должна, я тоже так думаю.

Б е р н и к   (не слыша его). Пойдет ко дну?