«Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Сколько я могу судить о Коммерсанте, мне сдается, что он поступил к нам по идеологическим соображениям, на базе некоторых туманных симпатий к нам. Я не исключаю возможность, что он теперь и сам-то не очень рад, что тогда с нами связался, но он достаточно умен и сообразителен, чтобы понять, что начисто рвать с нами уже не в состоянии.

Но может ли случиться, что Коммерсант нас вдруг предаст? Если отвлечься от гипотезы, что он заслан, то такого предательства нам опасаться нечего. В таких случаях вопрос всегда нужно ставить так: а что источник выиграет от предательства? Допустим на минуту, что Коммерсант “покается” и расскажет своим наци, каким он грязным делом занимался. Что будет в результате этого? Неясно ли, что он в этом случае не только потеряет свое положение, но что его, его же наци раньше или позже ликвидируют? Не надо забывать, что Коммерсант, хотя ничего крупного не сделал, совершил, однако, ряд сильно компрометирующих его вещей. На его квартире хранились наши материалы, он помог устроить рацию (это — для меня), привозил почту с островов в Шанхай, давал все же ряд документов и т. д., и т. д.

Наконец, при общей оценке Коммерсанта не надо забывать такого факта, что он соглашался меня прятать у себя, в случае удачи моего освобождения и транспортирования меня в Шанхай. Это для Коммерсанта было делом крайне опасным, однако он, как мне говорил Артур, на это пошел без разговоров.

Общее мое заключение таково: Работать с ним не представляет больше риска, чем работа с каким-либо другим источником. Источник он — потенциально ценный и нужный нам; правильным подходом и настойчивостью его можно заставить работать. Я поэтому не вижу смысла его консервирования и считаю, что с ним нужно активно работать.

Бригадный Комиссар Бронин

10 января 1938 г.».

В целом нельзя не согласиться с рассуждениями Бронина. Однако, не следует умалять роли Войдта при решении организационных задач, особенно в бытность самого «Абрама» шанхайским резидентом — использование его квартиры в качестве конспиративной, склада, для хранения денег, использование самого «Коммерсанта» для обмена и перевода денег в Токио. Не следует забывать, что документы, которые он передавал «Гарри» были признаны «весьма ценными».

Представляется, что, если бы «Коммерсант» был передан на связь «Рамзаю», то результаты его информационной работы были бы совершенно иными, а, возможно, и судьба самого Зорге и его соратников.

«С отъездом КИТИНА “Коммерсант” был передан на связь новому резиденту, с которым работал до 1940 года.

В 1940 году “Коммерсант” по собственной инициативе прекратил с нами связь».

6.3. «Характер действий предателей всегда одинаков. Делать же выводы о том, каково положение в России, исходя из высказываний Люшкова, очень опасно»

(из показаний Зорге в ходе следствия в тюрьме Сугамо)

Масштаб «чисток» в РККА и НКВД привел к появлению перебежчиков, людей, которые предпочли воспользоваться возможностью перейти государственную границу ожиданию, как им казалось (возможно, и оправданно), неминуемого ареста. Были и «невозвращенцы» — те, кто решил не возвращаться из загранкомандировки. В 1938 году на Дальнем Востоке к японцам перебежали командир Красной Армии и высокопоставленный сотрудник НКВД (во всяком случае эти факты получили огласку).

29 мая начальник артиллерии 36-й мотострелковой дивизии майор Герман Францевич Фронт сел в автомобиль и отправился в одну из частей дивизии, дислоцировавшейся у монголо-маньчжурской границы. До части майор не доехал, свернув в сторону границы, которую благополучно пересек. Фронт окончил Военную академию имени Фрунзе, служил в штабе дивизии в Чите, затем в МНР. Бежал он через границу, ожидая, что его непременно арестуют из-за немецкой фамилии. К тому же у него были разногласия с комиссаром дивизии. Офицером он был информированным, знал многое и о войсках Забайкальского военного округа, и о частях 57-го особого корпуса. Во время многочисленных допросов он сообщил все, что ему было известно. Полученная от Фронта информация была переведена на японский язык и издана в виде отдельной брошюры, которую разослали в штабы пехотных дивизий. В июле 1939-го во время сражения у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе были захвачены японские штабные документы, в том числе вышеупомянутая брошюра.